Деловая этика. Горбатов А.В - 125 стр.

      Приложение 1
      В многосерийном фильме С. Говорухина «Место встречи изменить
нельзя» по роману братьев Вайнеров «Эра милосердия» есть известный мно-
гим эпизод: Вор-карманник по кличке Кирпич (актер С. Садальский) в трам-
вае на глазах у оперативников МУРа Глеба Жеглова (актер В. Высоцкий) и
Володи Шарапова (актер В. Конкин) украл у женщины кошелёк, разрезав
сумку отточенной монетой. Затем, в суматохе, он сбросил кошелёк и монету
на пол, в результате никаких улик против него не осталось. Жеглов по дороге
в отделение незаметно подбрасывает кошелёк в карман Кирпича. После этого
между Жегловым и Шараповым состоялся следующий разговор:

       «Жеглов - Что с тобой, Володя, эй!
 Шарапов .- Мне кажется, это подлость.
- Что ты сказал?
- Я считаю, что мы, работники МУРа, не имеем права шельмовать.
- Да ты что, Шарапов, белены объелся?
- Ничего я не объелся.
- А о чем же ты говоришь?
- Я о кошельке, который ты засунул Кирпичу в карман.
- А, об этом… Это ты верно заметил, имеешь право… Это ведь ты с нами,
работниками МУРа, вытаскивал из петли женщину, мать троих детей, у ко-
торой такой вот кирпич вынул последние деньги, да? Это ведь ты находил у
них во время обысков масло, икру, когда страна последнюю краюху фронту
отдавала, да? Это ведь тебе они стреляли в спину по ночам?
- Я, между прочим, в это время не на продуктовой базе подъедался. Я четы-
ре года… И стреляли в меня, и ножи совали не меньше, чем в тебя. Если опе-
ративной смекалки у меня напрочь нет, то что такое честь офицера, я хо-
рошо знаю, на фронте этому быстро учились.
- Что ж я, по-твоему, честь офицера замарал? Чем? Ну говори, говори при ре-
бятах, у меня от них секретов нет.
- Ты не должен был совать Кирпичу кошелек в карман.
- Ах вот… Ну сейчас еще не поздно, давай вернемся в отделение и скажем,
что Кирпич никакого кошелька не резал. Ну что, ошибка вышла? А потом из-
винимся все вместе, вернее, я один извинюсь перед милейшим парнем Кос-
тей Сапрыкиным, и отпустим его на все четыре стороны, а?
- Что он кошелек украл — я разве спорю, но не можем мы до вранья опус-
каться. Пускай оно формально, пускай ничего не меняет…
- Меняет!!! Все меняет! Потому что если б не мое вранье, то вор-рецидивист
Сапрыкин сидел бы сейчас в малине, а не в тюрьме. Правильно я засунул ему
в карман кошелек, но для кого я это сделал: для себя, для свата, для брата???
- Да погоди ты, Глеб…
- Нет, это ты подожди!! Если Кирпич - вор, он должен сидеть в тюрьме. И
людей не беспокоит, каким образом я его туда упрячу. Вор должен сидеть в
тюрьме, верно? Вот что людей интересует…»

                                     127