Терроризм как социокультурное явление. Петухов В.Б. - 81 стр.

UptoLike

ВУЗ: 

УлГТУ | Ульяновск

Составители: 

Рубрика: 

81
дрожа, поднял ружье. По лесу прокатилось эхо, синий дым растаял между берез.
На залитой кровью, побуревшей траве, бился раненый заяц. Он кричал, как
ребенок плачет. Мне стало жалко его. Я выстрелил еще раз. Он умолк.
Дома я сейчас же забыл о нем. Будто он никогда и не жил, будто не я
отнял у него самое ценное – жизнь. И я спрашиваю себя: почему мне было
больно, когда он кричал? Почему мне не было больно, что я для забавы убил
его?
• Как рассматривает убийство Ва ня ? Мож но ли считать Ваню
верующим христианином? Ответ обоснуйте.
Савинков, Б.В. Избранное. – М.: Изда тельс тво «Новос ти» (АПН)
совместно с «Инновационным фондом», 1990. – С. 312- 313.
Я не знаю, почему я иду... но знаю, почему идут многие. Генрих убежден,
что так нужно. У Федора убили жену. Эрна говорит, что ей стыдно жить. Ва ня...
Но пусть Ва ня скажет сам за себя.
Накануне он возил меня по городу. Я назначил ему свидание в скверном
трак тире.
Он пришел в высоких сапогах и поддевке. У него те перь борода и волосы
острижены в скобку. Он говорит:
– Пос лушай, думал ты когда-нибудь о Христе?
– О ком? — переспрашиваю я.
– О Христе? О Богочеловеке Хрис те?.. Думал ли ты, как веровать и как
жить? Знаешь, у себя на дворе я часто читаю Евангелие и мне кажется есть
только два, всего два пути. Один – все позволено. Понимаешь ли: все. И
тог да – Смердяков. Если, конечно, сметь, если на все решиться. Ведь если
нет Бога и Христос – человек, то нет и любви, значит, нет ничего... И другой
путь – путь Христов ко Христу... Слушай, ведь если любишь, много, по-
настоящему любишь, можно тогда убить, или нельзя?
Я говорю:
– Убить всегда можно.
– Не т, не всегда. Не т, убить – тяжкий грех. Но вспомни: нет больше той
любви, как ес ли за други своя положить душу свою. Не жизнь, а душу. Пойм и:
нужно крестную муку принять, нуж но из любви для любви на все решиться.
Но непременно, непременно из любви и для любви. Иначе – опять
мердяков, то ес ть путь к Смердякову. Во т я живу. Для чего? Может быть,
для смертного моего часа живу. Молюсь: Господи, дай мне смерть во имя
любви.
А об убийстве ведь не помолишься. Убьешь, а молиться не
станешь... И ведь знаю: мало во мне любви, тяжел мне мой крест.
– Не смейся, – говорит он через минуту, – зачем и над чем смеешься? Я
Божьи слова говорю, а ты скажешь: бред. Ведь ты скажешь, ты скажешь:
бред?

Страницы