Макрокосм и микрокосм в художественном мире А.Платонова. Дмитровская М.А. - 18 стр.

светом» — «свеча еще вдали не догорела». Вскоре после смерти Гершановича
«свеча в подземелье потухла, другой зажигать не стали...»6.
   Выше было отмечено, что лексемы жар, жаркий и горячий характеризуют
чрезмерную активность солнца, когда оно становится вредоносным, делает не-
возможным дыхание, вызывает засуху и пожары. По отношению к микрокосму
(человеку) эти же лексемы могут употребляться при описании болезни и тоже
иметь отрицательные коннотации. О сыне нищенки в романе «Чевенгур» гово-
рится: «Ребенок лежал ... не пугаясь мучений болезни, зажимающих его в жар-
кую одинокую пустоту...» (Ч); «сердце его ... билось ... словно оно было отдель-
ным существом ребенка и его другом, иссушающим скоростью своей горячей
жизни потоки гнойной смерти...» (Ч). Копенкин перед смертью «лег мертвым
лицом вниз, а сам стал весь горячий» (Ч). В романе «Счастливая Москва» Сам-
бикин понимает, что «горячее беззащитное тело больного жадно вбирало в себя
стрептококков» (СМ). Заболевшего Никиту в рассказе «Река Потудань» уносит
вдаль «сильный жар», а Люба подтыкает ему одеяло «под горячее тело» (РП).
Смертельно заболевшая Заррин-Тадж чувствует «жар, который сжигает ее ус-
талые кости и внутренности» (Т). У горячего тела больного человека может со-
греваться здоровый, ср.: «...дети ... грелись у горячих тел тифозных матерей»
(Ч); «Заррин-Тадж ослабела ..., ребенок согревался о ее горячее тело» (Т).
   Представление о внутреннем огне, жаре в языковом сознании связывается
также с описанием эротических стремлений (Афанасьев 1984, II, 6; Башляр
1993). У Платонова в этих случаях тоже активизируются представления об огне,
что отражено в использовании слов нагретый, горячий, жжение, жара. В «Рас-
сказе о многих интересных вещах» волк Яким обнимает Глашку: «Заволокся лес
деревьями. ... И сперся стволами в страшной нагретой тесноте» (РОМИВ). В
рассказе «Возвращение» капитан Иванов упрекает свою жену: «...зачем он тебе

   6
      Распространенность образа свечи как символа жизни и прекращения ее горения
как символа смерти в русской литературе (на примере произведений И.С.Тургенева,
Л.Н.Толстого, А.Куприна, В.Набокова и И.Шмелева) рассмотрена в работах (Есаулов
1995, 245; Головачева 1997, 37).

                                       18