Основы теории литературы - 24 стр.

если б сидела, тогда п горя мало. А я уж всегда невинная такая была, что власть меня не
трогала... Вышла я оттуда, пришла домой, муж мой обрадовался, заплакал, а обнимать ме-
ня боится: думает, я преступница, важный человек. А я такая же, я доступная... А вечером
ему на дежурство надо уходить, таково печально нам стало. Он берет берданку: “Пойдем,
говорит, я тебя фруктовой водой угощу”. А у меня тоска идет, не проходит. Я ему велела
сходить в буфет одному – пускай уж сладкой воды он один выпьет, а когда соберутся у
нас деньги и отляжет от меня тюремная тоска, тогда мы сходим в буфет вдвоем. Сказала я
ему, а сама пошла на пути, сюда работать. Может, думаю, балласт где подбивают, рельсы
меняют, либо еще что. Хоть и ночное время, а работе всегда случается. Думаю, вот с
людьми там побуду, сердцем отойду, опять спокойная стану. И правда, поговорила сейчас
с тобой – как сестру двоюродную встретила... Ну давай платформу кончать — в конторе
денег дадут, утром пойду хлеба куплю... Фрося! – крикнула она в шлаковую яму: там ра-
ботала тезка верхней Фроси.—Много там осталось?
      – Не, – ответила тамошняя Фрося, — тут малость поскребыши одни...
      – Лезай сюда, — велела ей жена берданочного сторожа. — Кончим скорей, вместе
расчет пойдем получать.
      Вокруг них с шумом набирались сил паровозы – для дальнего пути, или наоборот
— остывали на отдых, испуская в воздух свое дыхание.
      Пришел нарядчик.
      – Ну как, бабы? Кончили яму?.. Ага! Ну, валите в контору, я сейчас приду. А там –
деньги получите, – там видно будет: кто в клуб танцевать, кто домой – детей починать!
Вам делов много!
      В конторе женщины расписались. Ефросинья Евстафьева, Наталья Букова и три
буквы, похожие на слово “Ева”, с серпом и молотом на конце, вместо еще одной Ефроси-
ньи, у которой был рецидив неграмотности. Они получили по три рубля двадцать копеек и
пошли по своим дворам. Фрося Евстафьева и жена сторожа Наталья шли вместе. Фрося
зазвала к себе домой новую подругу, чтобы умыться и почиститься.
      Отец спал в кухне, на сундуке, вполне одетый, даже в толстом, зимнем пиджаке и в
шапке со значком паровоза он ожидал внезапного вызова либо какой-то всеобщей техни-
ческой аварии, когда он должен мгновенно появиться в середине бедствия.
      Женщины тихо справились со своими делами, немного попудрились, улыбнулись и
ушли. Сейчас уже поздно было, в клубе, наверно, начались танцы и бой цветов. Пока, муж
Фроси спит в жестком вагоне вдалеке и его сердце все равно ничего не чувствует, не пом-
нит, не любит ее, она точно одна на всем свете, свободная от счастья и тоски, и ей хоте-