Составители:
Рубрика:
4
Мир опять переживает ситуацию Великого инквизитора: истина не нужна,
нужна логика здравого смысла. «Литература как миф, как способ осмысления
жизни истлела, исчезает, само человеческое существование бессмысленно, так
как все окружающее его - абсурд, скука»
1
.
Рассматривать современную литературу можно в двух планах: с одной сто-
роны, воспринимать как резкий отход в сторону, попытку исказить или затормо-
зить процессы, которые естественны, органичны для развития литературы, в та-
ком случае отказ от реалистической традиции можно оценивать как полное раз-
рушение литературы, тупик, конец, что и констатируют своей
творческой прак-
тикой многие постмодернисты. В этом смысле многие оценивают постмодер-
низм как декаданс XX века, как среду для интеллектуальных провокаций и соци-
ального надувательства, как своеобразный текстуальный сатанизм.
С другой стороны, эту художественную систему необходимо осмыслить в
плане широкой исторической перспективы, как возврат к культурным ценностям
на уровне апробации традиции, внедрения
различных форм апроприации, при-
способления к новым условиям действительности, проверки традиции на проч-
ность, на излом, на разрыв, исследования внутри текста своей индивидуальной
художественной свободы.
Тогда становятся понятными установки постмодернизма, который ничего не
отрицает и не утверждает, а лишь, выражая сомнение в том, что вообще можно
создать что-то принципиально
новое, вносит коннотации смысла. Постмодер-
низм данной ориентации не просто играет смыслом, что часто приводит к аксио-
логическому взрыву, но, по выражению Л.Н.Дарьяловой, «трагически пережива-
ет классику».
«Новая русская литература засомневалась во всем без исключения: в любви,
детях, церкви, культуре, красоте, благородстве, материнстве, народной мудро-
сти»
2
, но это сомнение, разъедающее живое тело литературы, носит трагический,
а не ернический, циничный характер.
В современной науке постмодернистский поиск иногда оценивается как эс-
тетическая контрреволюция, как переходное явление, болезнь роста, кризис, как
искусство для искусства, бунт ради бунта, игра ради игры. Существует мнение,
что в генеральной линии русской литературы всегда
присутствовали психоло-
гизм и социальная актуальность, от чего намеренно и декларативно отказывается
постмодернизм, обессмысливая тем самым факт своего существования. Иногда
современная критика отказывается заглянуть в глубь явления и не затрудняет
себя даже попыткой разъяснить суть своих претензий. В этом случае разговор о
постмодернизме носит чисто эмоционально-оценочный характер. Например, от-
зывы
о романе А.Королева «Эрон»: «Скандальный, за рамками приличий роман»
(Н.Агеев), «вопиющая вульгарность, чудовищное по безвкусию изделие», «дур-
новкусие», «презренная проза маскульта» (С.Чупринин); «к дичку соцреализма в
1
Галковский Д. Бесконечный тупик // Новый мир. 1992. №11. С. 261.
2
Ерофеев В. Русские цветы зла. М.: Подкова, 1997. С. 13.
Мир опять переживает ситуацию Великого инквизитора: истина не нужна,
нужна логика здравого смысла. «Литература как миф, как способ осмысления
жизни истлела, исчезает, само человеческое существование бессмысленно, так
как все окружающее его - абсурд, скука»1.
Рассматривать современную литературу можно в двух планах: с одной сто-
роны, воспринимать как резкий отход в сторону, попытку исказить или затормо-
зить процессы, которые естественны, органичны для развития литературы, в та-
ком случае отказ от реалистической традиции можно оценивать как полное раз-
рушение литературы, тупик, конец, что и констатируют своей творческой прак-
тикой многие постмодернисты. В этом смысле многие оценивают постмодер-
низм как декаданс XX века, как среду для интеллектуальных провокаций и соци-
ального надувательства, как своеобразный текстуальный сатанизм.
С другой стороны, эту художественную систему необходимо осмыслить в
плане широкой исторической перспективы, как возврат к культурным ценностям
на уровне апробации традиции, внедрения различных форм апроприации, при-
способления к новым условиям действительности, проверки традиции на проч-
ность, на излом, на разрыв, исследования внутри текста своей индивидуальной
художественной свободы.
Тогда становятся понятными установки постмодернизма, который ничего не
отрицает и не утверждает, а лишь, выражая сомнение в том, что вообще можно
создать что-то принципиально новое, вносит коннотации смысла. Постмодер-
низм данной ориентации не просто играет смыслом, что часто приводит к аксио-
логическому взрыву, но, по выражению Л.Н.Дарьяловой, «трагически пережива-
ет классику».
«Новая русская литература засомневалась во всем без исключения: в любви,
детях, церкви, культуре, красоте, благородстве, материнстве, народной мудро-
сти»2, но это сомнение, разъедающее живое тело литературы, носит трагический,
а не ернический, циничный характер.
В современной науке постмодернистский поиск иногда оценивается как эс-
тетическая контрреволюция, как переходное явление, болезнь роста, кризис, как
искусство для искусства, бунт ради бунта, игра ради игры. Существует мнение,
что в генеральной линии русской литературы всегда присутствовали психоло-
гизм и социальная актуальность, от чего намеренно и декларативно отказывается
постмодернизм, обессмысливая тем самым факт своего существования. Иногда
современная критика отказывается заглянуть в глубь явления и не затрудняет
себя даже попыткой разъяснить суть своих претензий. В этом случае разговор о
постмодернизме носит чисто эмоционально-оценочный характер. Например, от-
зывы о романе А.Королева «Эрон»: «Скандальный, за рамками приличий роман»
(Н.Агеев), «вопиющая вульгарность, чудовищное по безвкусию изделие», «дур-
новкусие», «презренная проза маскульта» (С.Чупринин); «к дичку соцреализма в
1
Галковский Д. Бесконечный тупик // Новый мир. 1992. №11. С. 261.
2
Ерофеев В. Русские цветы зла. М.: Подкова, 1997. С. 13.
4
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- …
- следующая ›
- последняя »
