ВУЗ:
Составители:
Утверждение государственного обвинителя о том, что при формулировании вопросного листа были допущены нару-
шения ч. 5 ст. 339 УПК РФ, Судебная коллегия также считает несостоятельным.
Органами предварительного следствия К. предъявлено обвинение, в том числе в угрозе убийством судье Г.
При формулировании 1-го основного вопроса на разрешение присяжных заседателей был поставлен в том числе вопрос
о доказанности таких фактических обстоятельств, как "... в область ее шеи этим лицом другой рукой был приставлен
пистолет, допущена угроза лишения ее жизни...".
Председательствующий по делу судья правильно поставил на разрешение присяжных заседателей такой вопрос. При-
сяжные заседатели не разрешали юридический вопрос.
Председательствующий не ставил на разрешение присяжных заседателей вопрос о доказанности угрозы убийством
судье.
Кроме того, Судебная коллегия учитывает то обстоятельство, что при обсуждении проекта вопросного листа госу-
дарственный обвинитель заявил о своем согласии с вопросным листом (т. 3 л.д. 274): нарушения они есть либо их нет, и
наличие либо отсутствие таковых нельзя ставить в зависимость от того, какой вердикт – оправдательный либо обвини-
тельный, как это предлагает сделать государственный обвинитель в кассационном представлении.
Вопросный лист отвечает требованиям ст. 338 и 339 УПК РФ.
Ни на чем не основано заявление государственного обвинителя о том, что незаконное влияние защитника на коллегию
присяжных заседателей, а также выступление К. в последнем слове привели к тому, что при его выступлении присяжный
заседатель под № 11 плакал.
В том случае, если государственный обвинитель полагал, что кто-то из присяжных заседателей утратил объектив-
ность при рассмотрении дела, то он на любом этапе судебного разбирательства (до вынесения вердикта) вправе ходатай-
ствовать об отстранении данного присяжного заседателя от дальнейшего участия в рассмотрении дела, о чем указано в
ч. 4 ст. 333 УПК РФ, однако государственный обвинитель подобных заявлений, как это следует из протокола судебного
заседания, не делал.
В последнем слове К. заявил о том, что "здесь происходит не суд, а судилище. Я просто хочу извиниться перед своими
родителями", а также он обратился к Петуниной: "Любовь Николаевна, если бы рядом был Дмитрий, то он сказал бы то
же самое, что и я". Государственный обвинитель не обосновал в представлении свой довод, как указанные выше слова, про-
изнесенные подсудимым в последнем слове, могли повлиять на отрицательный ответ присяжных заседателей на 3-й основ-
ной вопрос о виновности подсудимого.
Судебная коллегия считает, что произнесенные К. в последнем слове фразы не могли повлиять на ответы присяжных
заседателей.
В судебном заседании после допроса свидетеля Яшкиной адвокат Толмачев заявил о том, что "он считает, что при
таком обхвате за шею пистолет неминуемо бы был направлен дульным срезом в руку самого К., полагаю, это абсурд".
Председательствующий сделал адвокату замечание и разъяснил ему, что на данном этапе лишь исследуются доказа-
тельства.
Судебная коллегия считает, что преждевременная оценка адвокатом показаний свидетеля, сделанная им после допро-
са в ходе судебного следствия свидетеля, не является тем нарушением уголовно-процес-суального закона, о чем говорится в
ч. 2 ст. 385 УПК РФ, которое повлияло на ответы присяжных заседателей.
Более того, данную оценку показаниям свидетеля защитники сделали на законных основаниях на более позднем этапе
судебного разбирательства – в прениях.
Вопрос, заданный адвокатом Толмачевым свидетелю Михайлюк о том, "каким образом мог приставить К. пистолет к
шее Г., если он ее шею обхватил рукой и места для пистолета уже не осталось", направлен на установление фактических
обстоятельств дела, и этот вопрос не свидетельствует о таких нарушениях уголовно-процессуального закона со стороны
адвоката, которые влекут отмену оправдательного приговора. Несостоятельным является довод государственного обви-
нителя о том, что в нарушение ст. 334, 335 и 336 УПК РФ при допросе в качестве свидетелей К.В. (отца подсудимого) и
Петуниной адвокат выяснял у них обстоятельства, связанные с освобождением потерпевшей Г. от захвата К., и при каких
обстоятельствах он (К.) выстрелил себе в голову. Указанные обстоятельства относятся к фактическим обстоятельст-
вам данного уголовного дела.
В обвинительном заключении приведены обстоятельства, связанные с освобождением потерпевшей Г. от захвата К.
Об этом, в том числе, речь идет и в 1-м основном вопросе. Поэтому защитник вправе был выяснять эти обстоятельства в
суде в присутствии присяжных заседателей. Он также вправе был выяснять в суде в присутствии присяжных заседателей
и обстоятельства, связанные с тем, как К. выстрелил в себя.
Позиция оправданного в суде сводилась к тому, что он хотел показать судье, не соглашаясь с приговором, что она
сделала, после чего выстрелил в себя. Его позиция, отличная от позиции органов предварительного следствия, свидетель-
ствует, по версии К., о наличии у него другого мотива, когда он тащил судью в зал судебного заседания.
Все обстоятельства дела, в том числе и те, которые связаны с производством К. выстрелов в самого себя, неразрыв-
но соединены друг с другом по позиции подсудимого.
Запрет адвокату на выяснение этих обстоятельств, – естественно, мог повлечь нарушение права на защиту подсу-
димого, и здесь нельзя вести речь о нарушении положений ч. 1 ст. 252 УПК РФ (судя по исключениям, сделанным присяж-
ными заседателями из 1-го основного вопроса, и отрицательному ответу именно на 3-й основной вопрос, следует признать,
что присяжные заседатели согласились с позицией подсудимого).
В необходимых случаях председательствующий действовал в соответствии с положениями ст. 258 УПК РФ.
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- …
- следующая ›
- последняя »
