ВУЗ:
Составители:
Рубрика:
84
hochnäsig. Der Alte ist schon besser,
schenkt ihm manchmal fünf Mark, wenn
er angesoffen ist...
In der Wohnung der Quangels ist
alles still, und, eine Treppe höher, bei der
Rosenthal, hört er auch keinen Laut, so
lange er auch das Ohr gegen die Tür legt.
So klingelt er rasch und geschäftsmäßig,
wie es etwa der Briefbote täte, der es eilig
hat, weiterzukommen. Aber nichts rührt
sich, und nach ein, zwei Minuten Warten
entschließt sich Borkhausen zu einem
zweiten und später zu einem dritten
Klingeln. Dazwischen lauscht er, hört
nichts, flüstert aber doch durch das
Schlüsselloch: „Frau Rosenthal, machen
Sie doch auf! Ich bring Ihnen Nachricht
von Ihrem Mann! Schnell, ehe mich einer
sieht! Frau Rosenthal, ich hör Sie doch,
machen Sie schon auf!“ Dazwischen
klingelt er immer wieder, aber alles ganz
erfolglos. Schließlich packt ihn die Wut.
Er kann doch nicht auch hier wieder ganz
erfolglos abziehen, mit der Otti gibt es
einen Heidenstunk. Die olle Jüdsche soll
rausgeben, was sie ihm gestohlen hat! Er
klingelt rasend, und dazwischen schreit er
am Schlüsselloch: „Mach uf, du olle
Judensau, oder ick lackier dir die Fresse,
dass du nicht mehr aus den Augen kieken
kannst! Ich bringe dich heute noch ins
KZ, wenn du nicht aufmachst, verdammte
Jüdsche!“ Wenn er jetzt bloß Benzin bei
sieh hätte, er steckte dem Aas auf die
Stelle die Türe an! Aber plötzlich wird
Borkhausen ganz still. Er hat tiefer unten
eine Wohnungstür gehen gehört, er
drückt sich eng an die Wand. Keiner darf
ihn hier sehen. Natürlich wollen die auf
стоит при их связях в гестапо
замолвить за него словечко. Да где
там, разве они посмотрят на шпика,
работающего за свой страх и риск.
Особенно сыновья-эсэсовцы
нос
задирают, не говоря уже об этом
сопляке Бальдуре. Старик, тот добрее,
случается, в пьяном виде подарит ему
пять марок...
У Квангелей все тихо, и этажом
выше, у Розенталь, тоже ничего не
слышно, сколько он ни стоит под
дверью, приложив ухо к замочной
скважине. И тогда он звонит реши-
тельно,
по-деловому, на манер
почтальона, им ведь вечно некогда.
Но в квартире не слышно ни звука. И
после двух – трех минут ожидания
Боркхаузен звонит во второй, а затем
и в третий раз. Прислушивается,
опять, ничего не слышно, и все же он
шепчет в замочную скважину: – Фрау
Розенталь, отворите! Я к вам
с со-
общением от мужа! Поскорее, пока
меня никто не видел! Фрау Розенталь,
я же слышу, что вы дома, откройте
дверь! И он звонит еще и еще, но сно-
ва безрезультатно. Тут на него
нападает ярость. Нельзя же ему опять
отступить ни с чем, ведь Отти его
просто со свету
сживет. Старая
еврейка должна отдать то, что у него
украла! Он бешено трезвонит, не
переставая кричать в замочную
скважину: – Открывай, жидовка
проклятая, не то так морду набью, что
света не взвидишь. Не откроешь, так
сегодня же в лагерь упеку! Эх,
бензину бы, тут же ей, стерве, дверь
подпалил бы. Но вдруг
Боркхаузен
притих. Он услышал, как внизу хлоп-
нула дверь. Он прижимается к стене…
Незачем людям знать, что он здесь.
Должно быть, кто-то собрался
уходить, надо только притаиться. Но
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 82
- 83
- 84
- 85
- 86
- …
- следующая ›
- последняя »
