ВУЗ:
Составители:
Рубрика:
36
В данный момент для меня это совершенно очевидно. Не вызывает ни
малейших сомнений. Я, правда, пока не знаю, откуда у нее такая интуиция.
Я беру ее руку в свою. Наши ладони влажные, и мы стоим просто так,
смотрим друг другу в глаза, а вокруг нас волнообразно разливается музыка
из «Твин Пикс
» – я имею в виду, что мелодия звучит в точности как шум
морского прибоя, я уже раньше заметил, что она дает ощущение близости
воды.
Потом музыка заканчивается, телочка высвобождает свою руку и
говорит, что ей срочно нужно в туалет. Она убегает, а я иду за ней, хотя
прежде никогда не позволял
себе ничего подобного, она заходит внутрь, но
не закрывает за собой дверь, и я думаю: это наверняка знак, чтобы я тоже
зашел. Словом, я захожу.
Туалетная комната очень большая и выкрашена в розовый цвет, над
раковиной висит большое зеркало. На стене горит бра в виде пары свечей,
и все вместе напоминает
пещеру, надежное убежище, – во всяком случае,
ощущение у меня такое, будто это самое клевое место на всей вечеринке.
Девочка сидит, съежившись, на краю ванны и клацает зубами; это немного
выводит меня из равновесия, но я ничего не говорю, прикрываю за собой
дверь, подхожу к зеркалу и заглядываю в него: я
не ошибся, мои зрачки
тоже расширились. Это странно, думаю я, но никаких неприятных
ощущений не испытываю, меня только несколько тревожат ее клацающие
зубы. Я присаживаюсь рядом с подружкой на край ванны, и она начинает
водить ладонями по своим бедрам, туда и сюда. Смотреть на это приятно, и
я чувствую, как в
паху у меня становится горячо, – клевое ощущение,
потому что никогда прежде я еще не испытывал такого интенсивного
плотского желания. Я улыбаюсь девуле, и она улыбается мне, но потом
вдруг перестает тереть свои ляжки, опирается одной рукой о край ванны, а
другой хватается за рукав моего твидового пиджака, отворачивается и
нагибается
вниз.
Ее не просто рвет, а буквально выворачивает наизнанку, как в сцене из
фильма «Экзорцист», причем рвет не зеленым, а красным. Комья
блевотины шлепаются в ванну, и можно точно сказать, что она выпила –
чудовищное количество красного вайна; и еще там видны какие-то
ошметки непереваренной пищи, вроде кусочков моркови и кукурузных
зерен. Я даже не подозревал, что человек за один раз способен выблевать
так много – я имею в виду, в чисто количественном отношении.
Мне тоже нехорошо, кроме того, я сознаю, что состояние мое все
более ухудшается и вообще я себя чувствую – в чисто физическом
смысле – как выжатый лимон. Я поднимаюсь и,
пошатываясь, выхожу из
ванной. Внезапно у меня пропадает всякое желание чего-то добиваться от
этой дуры, или разговаривать с ней, или как-нибудь ей помогать. В
прихожей я зажигаю себе сигарету и замечаю, что рука у меня дрожит. На
моем лбу выступают капли пота. Нигеля нигде не видно. Вообще народ
успел
рассосаться, только по углам валяются какие-то мудаки, которые
курят, уставясь в потолок, и кажутся совершенно дозревшими. (С. 60–63)
36
В данный момент для меня это совершенно очевидно. Не вызывает ни
малейших сомнений. Я, правда, пока не знаю, откуда у нее такая интуиция.
Я беру ее руку в свою. Наши ладони влажные, и мы стоим просто так,
смотрим друг другу в глаза, а вокруг нас волнообразно разливается музыка
из «Твин Пикс» – я имею в виду, что мелодия звучит в точности как шум
морского прибоя, я уже раньше заметил, что она дает ощущение близости
воды.
Потом музыка заканчивается, телочка высвобождает свою руку и
говорит, что ей срочно нужно в туалет. Она убегает, а я иду за ней, хотя
прежде никогда не позволял себе ничего подобного, она заходит внутрь, но
не закрывает за собой дверь, и я думаю: это наверняка знак, чтобы я тоже
зашел. Словом, я захожу.
Туалетная комната очень большая и выкрашена в розовый цвет, над
раковиной висит большое зеркало. На стене горит бра в виде пары свечей,
и все вместе напоминает пещеру, надежное убежище, – во всяком случае,
ощущение у меня такое, будто это самое клевое место на всей вечеринке.
Девочка сидит, съежившись, на краю ванны и клацает зубами; это немного
выводит меня из равновесия, но я ничего не говорю, прикрываю за собой
дверь, подхожу к зеркалу и заглядываю в него: я не ошибся, мои зрачки
тоже расширились. Это странно, думаю я, но никаких неприятных
ощущений не испытываю, меня только несколько тревожат ее клацающие
зубы. Я присаживаюсь рядом с подружкой на край ванны, и она начинает
водить ладонями по своим бедрам, туда и сюда. Смотреть на это приятно, и
я чувствую, как в паху у меня становится горячо, – клевое ощущение,
потому что никогда прежде я еще не испытывал такого интенсивного
плотского желания. Я улыбаюсь девуле, и она улыбается мне, но потом
вдруг перестает тереть свои ляжки, опирается одной рукой о край ванны, а
другой хватается за рукав моего твидового пиджака, отворачивается и
нагибается вниз.
Ее не просто рвет, а буквально выворачивает наизнанку, как в сцене из
фильма «Экзорцист», причем рвет не зеленым, а красным. Комья
блевотины шлепаются в ванну, и можно точно сказать, что она выпила –
чудовищное количество красного вайна; и еще там видны какие-то
ошметки непереваренной пищи, вроде кусочков моркови и кукурузных
зерен. Я даже не подозревал, что человек за один раз способен выблевать
так много – я имею в виду, в чисто количественном отношении.
Мне тоже нехорошо, кроме того, я сознаю, что состояние мое все
более ухудшается и вообще я себя чувствую – в чисто физическом
смысле – как выжатый лимон. Я поднимаюсь и, пошатываясь, выхожу из
ванной. Внезапно у меня пропадает всякое желание чего-то добиваться от
этой дуры, или разговаривать с ней, или как-нибудь ей помогать. В
прихожей я зажигаю себе сигарету и замечаю, что рука у меня дрожит. На
моем лбу выступают капли пота. Нигеля нигде не видно. Вообще народ
успел рассосаться, только по углам валяются какие-то мудаки, которые
курят, уставясь в потолок, и кажутся совершенно дозревшими. (С. 60–63)
