Составители:
Рубрика:
13
явлений, резко отклоняющихся от норм разговорной речи образованного чело-
века. Точно так же другая составная часть литературного языка - книжные сред-
ства, характеризуется нормированностью. Ведь то, что отбирается из книжного
языка, становится фактом общелитературного языка. Прикрепленные ранее к
определенным стилям и жанрам и распределенные между ними языковые факты
могут быть, как уже
упоминалось, употреблены в любом жанре, в любом окру-
жении и при этом органически объединены в пределах одного произведения,
одного контекста. Ведь упреки в простонародности, которые приходилось вы-
слушивать Пушкину, чаще всего были связаны не просто с тем, что он употре-
бил то или иное слово или выражение, которое могло показаться
нелитератур-
ным, а с тем, как он их использовал. В конце концов, слова усы, визжать, вста-
вай, Мазепа, ого, пора, о которых Пушкин писал, что они "показались критикам
низкими, бурлатскими выражениями", вряд ли могли вызвать такое уж резкое
осуждение, если бы их произносил простолюдин, персонаж комедии или сатиры;
но их произносит шведский король, один из персонажей исторической поэмы, и
это вызывает иронические замечания Надеждина: "Надобно же иметь богатый
запас веселости, чтобы заставить короля в столь роковые минуты так бурлацки
покрикивать над самым ухом гетмана". Да и в речи Мазепы Надеждина раздра-
жает "неудачное покушение подделываться под тон простонародного разгово
-
ра". "И это говорит Мазепа, гетман малороссийский!" - восклицает Надеждин по
поводу слов "пропала, видно, цель моя", "дал я промах важный" и под. Точно так
же и простонародные слова в "Руслане и Людмиле" осуждаются не сами по себе,
а потому что они появляются в поэме, в серьезном жанре, и относятся к
высоким
героям. (Ср. еще слово тошнит в монологе Бориса Годунова). "Девчонки пры-
гают заране" в "Евгении Онегине" показались непривычными потому, что они
применены к дворянским барышням, тем более, что рядом существует крестьян-
ская "дева", если бы эти слова были использованы по-иному, они, возможно, и
не остановили бы внимания критика.
Книжная
и разговорная стихии в системе литературного языка сохраняют
свои собственные экспрессивно-стилистические признаки. Следовательно, свое-
образие литературного языка заключается в том, что в рамках единого литера-
турного языка, единой общелитературной нормы оформляется разговорная и
книжная сферы, стилистические разновидности языка. Впервые, таким образом,
формируется литературный язык, дифференцирующийся на две разновидности:
письменно-книжную и устно-разговорную. В отличие от карамзинского литера-
турного языка, однообразного, монотонного, ориентирующегося на средний
стиль, язык Пушкина экспрессивно разнообразный, поскольку компоненты ли-
тературного языка (книжные и разговорные средства) сохраняют свою экспрес-
сивность, не нейтрализуются в пушкинском синтезе. Как уже упоминалось, язык
Пушкина явился наиболее полным воплощением норм общелитературного язы
-
ка - тех норм, которые и складывались, в частности, в художественном творче-
стве Пушкина. Индивидуализация же художественного языка осуществлялась
Пушкиным в основном в пределах литературной нормы.
13
явлений, резко отклоняющихся от норм разговорной речи образованного чело-
века. Точно так же другая составная часть литературного языка - книжные сред-
ства, характеризуется нормированностью. Ведь то, что отбирается из книжного
языка, становится фактом общелитературного языка. Прикрепленные ранее к
определенным стилям и жанрам и распределенные между ними языковые факты
могут быть, как уже упоминалось, употреблены в любом жанре, в любом окру-
жении и при этом органически объединены в пределах одного произведения,
одного контекста. Ведь упреки в простонародности, которые приходилось вы-
слушивать Пушкину, чаще всего были связаны не просто с тем, что он употре-
бил то или иное слово или выражение, которое могло показаться нелитератур-
ным, а с тем, как он их использовал. В конце концов, слова усы, визжать, вста-
вай, Мазепа, ого, пора, о которых Пушкин писал, что они "показались критикам
низкими, бурлатскими выражениями", вряд ли могли вызвать такое уж резкое
осуждение, если бы их произносил простолюдин, персонаж комедии или сатиры;
но их произносит шведский король, один из персонажей исторической поэмы, и
это вызывает иронические замечания Надеждина: "Надобно же иметь богатый
запас веселости, чтобы заставить короля в столь роковые минуты так бурлацки
покрикивать над самым ухом гетмана". Да и в речи Мазепы Надеждина раздра-
жает "неудачное покушение подделываться под тон простонародного разгово-
ра". "И это говорит Мазепа, гетман малороссийский!" - восклицает Надеждин по
поводу слов "пропала, видно, цель моя", "дал я промах важный" и под. Точно так
же и простонародные слова в "Руслане и Людмиле" осуждаются не сами по себе,
а потому что они появляются в поэме, в серьезном жанре, и относятся к высоким
героям. (Ср. еще слово тошнит в монологе Бориса Годунова). "Девчонки пры-
гают заране" в "Евгении Онегине" показались непривычными потому, что они
применены к дворянским барышням, тем более, что рядом существует крестьян-
ская "дева", если бы эти слова были использованы по-иному, они, возможно, и
не остановили бы внимания критика.
Книжная и разговорная стихии в системе литературного языка сохраняют
свои собственные экспрессивно-стилистические признаки. Следовательно, свое-
образие литературного языка заключается в том, что в рамках единого литера-
турного языка, единой общелитературной нормы оформляется разговорная и
книжная сферы, стилистические разновидности языка. Впервые, таким образом,
формируется литературный язык, дифференцирующийся на две разновидности:
письменно-книжную и устно-разговорную. В отличие от карамзинского литера-
турного языка, однообразного, монотонного, ориентирующегося на средний
стиль, язык Пушкина экспрессивно разнообразный, поскольку компоненты ли-
тературного языка (книжные и разговорные средства) сохраняют свою экспрес-
сивность, не нейтрализуются в пушкинском синтезе. Как уже упоминалось, язык
Пушкина явился наиболее полным воплощением норм общелитературного язы-
ка - тех норм, которые и складывались, в частности, в художественном творче-
стве Пушкина. Индивидуализация же художественного языка осуществлялась
Пушкиным в основном в пределах литературной нормы.
