Романы И.С.Тургенева. Современные проблемы изучения. Иссова Л.Н. - 38 стр.

естественно. Но как бы ни сложилась его жизнь, главное, чтобы ему нечего
было стыдиться. Заметим, что здесь нравственная категория «счастье» дана
через другую — «совесть».
    В Лизе Тургенев подчеркивает другое. В ней главное — это острое
ощущение чувства долга. Но вместе с тем Лиза, «вся проникнутая чувством
долга» (С., VII, 243), тоже стремится к счастью, хотя часто подавляет в себе
это стремление. В последнем разговоре с Марфой Тимофеевной она гово-
рит: «Счастье ко мне не шло; даже когда у меня были надежды на счастье,
сердце у меня все щемило» (С., VII, 285-286).
    Тургенев сближает Лизу и Лаврецкого, как бы подчеркивая мысль о
том, что концепты счастья и долга неразрывно связаны между собой.
    Неслучайно Лаврецкий, думая о Лизе, считает, что именно она вдохно-
вила бы его на «честный и строгий труд», т. е. на выполнение своего долга,
без чего человек не может быть полностью счастлив.
    Но вместе с тем, они, конечно, во многом расходятся. Как отмечает
В.М.Маркович, «существует принципиальное отличие, отделяющее Лав-
рецкого от Лизы. Оно выражается в ограниченности диапазона требований
к жизни, в возможности быть счастливым посреди нравственных и общест-
венных диссонансов»24.
    В романе счастливым себя называет Михалевич. Неслучайно спор его с
Лаврецким, в основном, сводится к вопросам счастья и долга. Михалевич
считает, что счастье — это самонаслаждение, стремление жить только для
себя, в то время, «когда на каждой отдельной личности лежит долг» (С.,
VII, 204). Для людей, подобных ему, «реальны и существенны нравствен-
ные обязательства личности перед обществом, историей, прогрессом нации
и человечества»25. Вот почему Михалевич говорит о себе, что «он очистил-
ся в горниле бед, — и тут же несколько раз назвал себя счастливым челове-
ком, сравнил себя с птицей небесной, с лилией долины » (С., VII, 205-
206).
    Как видим, много размышляя о счастье, сам писатель действительно на-
деляет своих героев, особенно Лаврецкого, во многом сходными раздумья-
ми.
    Само понятие счастья для Тургенева становится синонимом добра, кра-
соты и поэзии молодости, любви, близости к родной земле и возможности
труда на благо этой земли. В какой-то степени оно даже вбирает в себя и
понятие долга, ибо человек не может быть счастлив, не выполняя его. И по-



                                     40