Теория литературы. Учебное пособие. Крошнева М.Е. - 17 стр.

UptoLike

ВУЗ: 

УлГТУ | Ульяновск

Составители: 

Рубрика: 

16
расположение духа исходит из того, что «ничто не проходит бесследно и
каждый шаг важен для настоящей и будущей жизни».
Драматические герои вступают в бесконечные противоречия между
внутренней свободой (личной тайной) и внешней (событийной) несвободой
самовыражения. Здесь внутреннее «я» шире «внешней данности» их
фактического пребывания в мире. Онегин, Печорин, как и бесчисленные
персонажи А. Чехова, М. Булгакова, Б. Пастернака, героини М. Цветаевой,
А. Ахматовой и др. писателей XIX–XXI вв. страдают от «неполноты
самореализации» (Тюпа).
Образцы драматического модуса эстетического сознания находим в
творчестве Александра Пушкина и Антона Чехова. Так, в стихотворении
Пушкина «Воспоминание», лирический герой не оглядывается на жизнь, как
Лаврецкий, а «развивает свиток»
жизни в собственном сердце. В рассказе
Чехова «О любви», не снимая с себя ответственности за происходящее тогда
и сейчас – долгие годы томительной любви и прощальный, страстный и
открытый поцелуй в вагоне – его персонаж понимает, «как ненужно, мелко и
как обманчиво было все то, что нам мешало любить…».
Если трагическое «я» – это
самовлюбленная личность, то драматическое
«я» – это «внутренне бесконечная, неуничтожимая, неустранимая реальность»,
которой угрожает лишь разрыв внешних связей с бытием, как было
показано в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Смерть
главных героев произведения (художника и его возлюбленной)
иллюстрирует читателю их бесконечное пребывание в мироздании через
символический уход с Всадником.
Страдания
героя сближает драматизм с трагизмом. Если трагическое
страдание определяется, по словам Тюпы, «сверхличной виной», тогда
драматическое – личной ответственностью за свою «внешнюю жизнь»,
в которой герой не свободен.
Драматизм складывается как преодоление элегической уединенности;
для него характерен хронотоп порога и пути. Центральная драматическая
ситуация концентрируется вокруг последовательной смены встреч и
разлук
персонажей.
Ирония (от гр. eironeia – притворство) в качестве модуса
художественности акцентирует внимание на «размеживании я-для-себя от
я-для-другого». Ирония в отличие от сентиментализма и драматизма
представляет собою непричастность «я» всему внешнему миру. По словам
Бахтина, ироническое мироотношение – «как бы карнавал, переживаемый в
одиночку, с острым осознанием своей
отъединенности»
14
.
В работе «Модусы художественности» Тюпа указывает, что
разъединение «я» и «мира» обнаруживает враждебную двунаправленность,
как против окружающей действительности («безликой объективности
14
Бахтин, М. М. Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М.
М. Бахтин. М., 1990. – С. 44.

Страницы