Основы теории литературы - 20 стр.

помощник Вениамин, старик всегда находил наглядную неисправность в паровозе — при
нем так не было — и советовал машинисту принять меры против его небрежного по-
мощника: “Веньяминчик, Веньяминчик, брызни ему в морду!” — кричал старый механик
с бугра своего отчуждения.
      В пасмурную погоду он брал с собой зонт, а обед ему приносила на бугор его един-
ственная дочь, потому что ей было жалко отца, когда он возвращался вечером худой, го-
лодный и бешеный от неудовлетворенного рабочего вожделения. Но недавно, когда уста-
ревший механик, по обычаю, орал и ругался со своей возвышенности, к нему подошел
парторг депо товарищ Пискунов; парторг взял старика за руку и отвел в депо. Конторщик
депо снова записал старика на паровозную службу. Механик влез в будку одной холодной
машины, сел у котла и задремал, истощенный собственным счастьем, обнимая одной ру-
кою паровозный котел, как живот всего трудящегося человечества, к которому он снова
приобщился.
       — Фрося! — сказал отец дочери, когда она вернулась со станции, проводив мужа в
дальний путь. – Фрося, дай мне из печки чего-нибудь пожевать, а то как бы меня ночью
не вызвали ехать...
       Он ежеминутно ожидал, что его вызовут в поездку, но его вызывали редко — раз в
три-четыре дня, когда подбирался сборный, легковесный маршрут либо случалась другая
нетрудная нужда. Все-таки отец боялся выйти на работу несытым, неподготовленным, уг-
рюмым, поэтому постоянно заботился о своем здоровье, бодрости и правильном пищева-
рении, расценивая сам себя как ведущий железный кадр.
      — Гражданин механик! — с достоинством и членораздельно говорил иногда ста-
рик, обращаясь лично к себе, и многозначительно молчал в ответ, как бы слушая далекую
овацию.
      Фрося вынула горшок из духового шкапа и дала отцу есть. Вечернее солнце про-
свечивало квартиру насквозь, свет проникал до самого тела Фроси, в котором грелось ее
сердце и непрерывно срабатывало текущую кровь и жизненное чувство. Она ушла в свою
комнату. На столе у нее была детская фотография ее мужа: позже детства он, ни разу не
снимался, потому что не интересовался собой и не верил в значение своего лица. На по-
желтевшей карточке стоял мальчик с большой, младенческой головой, в бедной рубашке,
в дешевых штанах и босой; позади него росли волшебные деревья и в отдалении нахо-
дились фонтан и дворец. Мальчик глядел внимательно в еще малознакомый мир, не заме-
чая позади себя прекрасной жизни на холсте фотографа. Прекрасная жизнь была в самом