Основы теории литературы - 59 стр.

       Один только человек принадлежал нашему обществу, не будучи военным. Ему
было около тридцати пяти лет, и мы за то почитали его стариком. Опытность давала ему
перед нами многие преимущества; к тому же его обыкновенная угрюмость, крутой нрав и
злой язык имели сильное влияние на молодые наши умы. Какая-то таинственность окру-
жала его судьбу; он казался русским, а носил иностранное имя. Некогда он служил в гуса-
рах, и даже счастливо; никто не знал причины, побудившей его выйти в отставку и посе-
литься в бедном местечке, где жил он вместе и бедно и расточительно: ходил вечно пеш-
ком, в изношенном черном сертуке, а держал открытый стол для всех офицеров нашего
полка. Правда, обед его состоял из двух или трех блюд, изготовленных отставным солда-
том, но шампанское лилось притом рекою. Никто не знал ни его состояния, ни его дохо-
дов, и никто не осмеливался о том его спрашивать. У него водились книги, большею час-
тию военные, да романы. Он охотно давал их читать, никогда не требуя их назад; зато ни-
когда не возвращал хозяину книги, им занятой. Главное упражнение его состояло в
стрельбе из пистолета. Стены его комнаты были все источены пулями, все в скважинах,
как соты пчелиные. Богатое собрание пистолетов было единственной роскошью бедной
мазанки, где он жил. Искусство, до коего достиг он, было неимоверно, и если б он вызвал-
ся пулей сбить грушу с фуражки кого б то ни было, никто б в нашем полку не усумнился
подставить ему своей головы. Разговор между нами касался часто поединков; Сильвио
(так назову его) никогда в него не вмешивался. На вопрос, случалось ли ему драться, отве-
чал он сухо, что случалось, но в подробности не входил, и видно было, что таковые во-
просы были ему неприятны. Мы полагали, что на совести его лежала какая-нибудь несча-
стная жертва его ужасного искусства. Впрочем, нам и в голову не приходило подозревать
в нем что-нибудь похожее на робость. Есть люди, коих одна наружность удаляет таковые
подозрения. Нечаянный случай всех нас изумил.
      Однажды человек десять наших офицеров обедали у Сильвио. Пили по-
обыкновенному, то есть очень много; после обеда стали мы уговаривать хозяина проме-
тать нам банк. Долго он отказывался, ибо никогда почти не играл; наконец велел подать
карты, высыпал на стол полсотни червонцев и сел метать*. Мы окружили его, и игра завя-
залась. Сильвио имел обыкновение за игрою хранить совершенное молчание, никогда не
спорил и не объяснялся. Если понтёру* случалось обсчитаться, то он тотчас или доплачи-
вал достальное, или записывал лишнее. Мы уж это знали и не мешали ему хозяйничать
по-своему; но между нами находился офицер, недавно к нам переведенный. Он, играя тут
же, в рассеянности загнул лишний угол*. Сильвио взял мел и уровнял счет по своему
обыкновению. Офицер, думая, что он ошибся, пустился в объяснения. Сильвио молча