Основы теории литературы - 80 стр.

          “Но ведь мне хорошо, и я никому не делаю зла; значит, в моих галлюцинациях нет
ничего дурного”,— подумал он, и ему опять стало хорошо.
          Он сел на диван и обнял голову руками, сдерживая непонятную радость, напол-
нявшую все его существо, потом опять прошелся и сел за работу. Но мысли, которые он
вычитывал из книги, не удовлетворяли его. Ему хотелось чего-то гигантского, необъятно-
го, поражающего. Под утро он разделся и нехотя лег в постель: надо же было спать!
          Когда послышались шаги Егора Семеныча, уходившего в сад, Коврин позвонил и
приказал лакею принести вина. Он с наслаждением выпил несколько рюмок лафита, по-
том укрылся с головой; сознание его затуманилось, и он уснул.




                                                IV


          Егор Семеныч и Таня часто ссорились и говорили друг другу неприятности.
          Как-то утром они о чем-то повздорили. Таня заплакала и ушла к себе в комнату.
Она не выходила ни обедать, ни чай пить. Егор Семеныч сначала ходил важный, надутый,
как бы желая дать понять, что для него интересы справедливости и порядка выше всего на
свете, но скоро не выдержал характера и пал духом. Он печально бродил по парку и все
вздыхал: “ах, боже мой, боже мой!” и за обедом не съел ни одной крошки. Наконец, вино-
ватый, замученный совестью, он постучал в запертую дверь и позвал робко:
          — Таня! Таня?
          И в ответ ему из-за двери послышался слабый, изнемогший от слез и в то же время
решительный голос:
          — Оставьте меня, прошу вас.
          Томление хозяев отражалось на всем доме, даже на людях, которые работали в са-
ду. Коврин был погружен в свою интересную работу, но под конец и ему стало скучно и
неловко. Чтобы как-нибудь развеять общее дурное настроение, он решил вмешаться и пе-
ред вечером постучался к Тане. Его впустили.
          — Ай-ай, как стыдно! — начал он шутливо, с удивлением глядя на заплаканное,
покрытое красными пятнами. скорбное лицо Тани. — Неужели так серьезно? Ай-ай!
          — Но, если бы вы знали, как он меня мучит! — сказала она, и слезы, горючие,
обильные слезы брызнули из ее больших глаз. — Он замучил меня! — продолжала она,
ломая руки. — Я ему ничего не говорила... ничего... Я только сказала, что нет надобности

2
    “умному достаточно” (лат.)