Основы теории литературы. Кройчик Л.Е - 87 стр.

ках божиих, вечной правде, о блестящей будущности человечества и проч., придавало его
работе особенное, необыкновенное значение и наполняло его душу гордостью, сознанием
собственной высоты. Раз или два в неделю, в парке или в доме, он встречался с черным
монахом и подолгу беседовал с ним, но это не пугало, а, напротив, восхищало его, так как
он был уже крепко убежден, что подобные видения посещают только избранных, выдаю-
щихся людей, посвятивших себя служению идее.
      Однажды монах явился во время обеда и сел в столовой у окна. Коврин обрадовал-
ся и очень ловко завел разговор с Егором Семенычем и с Таней о том, что могло быть ин-
тересно для монаха; черный гость слушал и приветливо кивал головой, а Егор Семеныч и
Таня тоже слушали и весело улыбались, не подозревая, что Коврин говорит не с ними, а
со своей галлюцинацией.
      Незаметно подошел Успенский пост, а за ним скоро и день свадьбы, которую, по
настойчивому желанию Егора Семеныча, отпраздновали “с треском”, то есть с бестолко-
вою гульбой, продолжавшеюся двое суток. Съели и выпили тысячи на три, но от плохой
наемкой музыки, крикливых тостов и лакейской беготни, от шума и тесноты не поняли
вкуса ни в дорогих винах, ни в удивительных закусках, выписанных из Москвы.


                                             VII


      Как-то в одну из длинных зимних ночей Коврин лежал в постели и читал француз-
ский роман. Бедняжка Таня, у которой по вечерам болела голова от непривычки жить в
городе, давно уже спала и изредка в бреду произносила какие-то бессвязные фразы.
      Пробило три часа. Коврин потушил свечу и лег; долго лежал с закрытыми глазами,
но уснуть не мог оттого, как казалось ему, что в спальне было очень жарко и бредила Та-
ня. В половине пятого он опять зажег свечу и в это время увидел черного монаха, который
сидел в кресле около постели-
      — Здравствуй, — сказал монах и, помолчав немного, спросил: — О чем ты теперь
думаешь?
      — О славе,— ответил Коврин.— Во французском романе, который я сейчас читал,
изображен человек, молодой ученый, который делает глупости и чахнет от тоски по славе.
Мне эта тоска непонятна.
      — Потому что ты умен. Ты к славе относишься безразлично, как к игрушке, кото-
рая тебя не занимает.
      — Да, это правда.