История мировой литературы. Лучанова М.Ф. - 61 стр.

«первообразами»), хранящимися в памяти рас и поколений в виде мифов и
сказаний.
    Все эти разнообразные и в то же время очень похожие друг на друга по
методологии направления делали объективной истиной непосредственно (или
через символы) созерцаемые феномены сознания, повторяя тем самым механизм
мифообразования. «А мифическое знание, – говорил Томас Манн в речи по
случаю юбилея Фрейда, – покоится в созерцателе, а не в том, что он созерцает»5.
Мифотворческое сознание, в соответствии с тем, что говорил Ницше, не ищет
истину, но создает ее, а здесь вся надежда только на моральные качества и
(особенно в искусстве) на талант творца. Понимание истины как состояния
убежденности, интуитивного просветления оказывается принципиально
безразличным к своему объекту. Легче всего состояние убежденности
достигается в искусстве, ибо готовность воспринимать его как действительность
заложена в нем с самого начала. К нему-то и оказались более всего применимы
мифологические методы.
    Их действие можно увидеть в разных областях: в живописи, в драме, в
романе. Интенсификация восприятия зафиксированного момента, характерная
для импрессионизма, в других направлениях отвлекается от самого этого
момента, послужившего лишь поводом к художественному переживанию:
«Пространство в кубизме, движение в футуризме — понимаются не как явление,
но как бытие; взамен красочных ценностей сенсуализма выступает
отвлеченность» (Ф. Гюбнер)6. Отвлеченными, лишенными конкретности
становились персонажи экспрессионистской драмы, в самом общем виде
обозначенные: Директор банка, Миллиардер, Отец, Дочь. Такая же отвлеченность
видна и в сюжетах, представлявших собой лишь схемы, конструкции,
построенные на чистом чувстве, ибо само это чувство, а не достоверность его
воплощения важна для художника-экспрессиониста. Так, экспрессионизм
сближался с лубком, примитивом, плакатом, гротеском. Экспрессионистское
искусство будило эмоции не опосредствованно, через пример, а
непосредственным воздействием идеи или эмоции, очищенной от наслоений
каждодневного житейского содержания. Отсюда яркий метафоризм в поэзии
имажинистов и экспрессионистов; метафора, представленная в качестве самой
действительности, является главным литературным приемом сюрреалистов. А
метафора или символ, развернутые во времени в качестве сюжета, повторяют
путь литературного воплощения мифа. Правда, миф этот творится уже не
первобытным неразвитым сознанием, а имитацией его, если используется
подсознательное,    «автоматическое»     письмо,   или    же    искусственной
реконструкцией на основе данных антропологии, этнографии, истории культуры.
В обоих случаях миф выражает немотивированную непреложность или
освященную традицией всеобщность своего содержания.
    Здесь мы возвращаемся к тесной связи проблемы мифа в литературе с
проблемой времени. Время в качестве истории внешнего предметного мира,

5
  См. сб. «Art and Psychoanalysis», N. Y. 1957. Поэтому «мифическое знание» самого Манна в тетралогии «Иосиф и
его братья» прежде всего гуманистично, ибо он отдавал себе отчет в опасностях иррационального мифа.
6
  Эксперсионизм: Сб. ст. / Под ред. Е. Браудо, Н. Радлова, ГИЗ, Пг. – М., 1923, с. 56.
                                                     61