История мировой литературы. Лучанова М.Ф. - 63 стр.

Воображение рвет связи с историчностью, так как отсутствие абсолютной точки
отсчета уничтожает различия между прошлым и настоящим, оставляя одну
мифическую вечность. Пространственная перспектива (космос у древних)
становится единственной возможностью усвоения этой вечности сознанием.
    С точки зрения общего замысла роман Джойса был попыткой уложить
динамику (и, следовательно, историчность) современной жизни в статику
(соответственно – вечность) мифологической концепции. На более конкретном
уровне проблема статики и динамики решалась при помощи метода «потока
сознания», когда из сцепления статических образов-впечатлений рождается
динамика     мысли      персонажа.    Взаимопроникновение      временных     и
пространственных форм, динамики и статики происходит также и при манере
письма, напоминающей киномонтаж9, когда реальная последовательность
эпизодов должна воспроизвести лить один временной отрезок. Так усиливается
интенсивность восприятия этого отрезка, наполненного борением и
взаимодействием самых различных сил, и из общей картины на вид не связанных
фактов возникает образ сложной, многоликой, противоречивой, но все же единой
действительности.
    Однако единство это Джойс находит в сфере вымысла – в мифе – и, будучи
полным хозяином над своим материалом, сплетает вневременной миф с
конкретным миром (Дублин, 18 июня 1904 года) своего романа.
    Социальная функция мифа у Джойса, следовательно, в главных чертах
состоит в том же, что и в мифе древних, – в установлении «магической связи…
между объектом мифа – прошлым – и социально-значимой актуальностью»10. Вот
почему детально воспроизведенные события одного дня современного города
оказываются лишь данным сейчас и здесь воплощением мотива, лежащего в
основе вневременного мифа.
    Действительность становится символом (это положение романтиков); будучи
сама материальной, она начинает восприниматься в качестве знака. «Знаки всех
вещей дано мне прочесть», – размышляет Стивен Дедалус в начале эпизода
«Протей». Мифологизм «Улисса» проявляется не только во внешнем
символическом совпадении деталей и мотивов с миром древних мифов (Блум –
Одиссей – Вечный Жид – Любой Человек, эпизоды его дня – эпизоды воз-
вращения Одиссея, взаимоотношения Блума и Стивена – взаимоотношения
Одиссея и Телемаха и вообще Отца и Сына, Мэрион Блум – Пенелопа,
олицетворение женского начала и т. Д.). Символика персонажей, вещей и
элементов сюжета должна жить как бы помимо воли автора. Она, по замыслу
Джойса, наполняет все, и следовательно сознание героев. В противном случае это
выглядело бы как авторский произвол, что противоречит эстетике Джойса:
«Художник, как бог творения, остается внутри, или позади, или вне, или над
своим созданием, невидимый, утончившийся до небытия, безразличный,
отделывающий свои ногти». Роман, в понимании Джойса, должен быть
замкнутой структурой, микрокосмом. Поэтому миф у него вырастает и из
сознания героев, то есть «изнутри» произведения.
9
    Характерен взаимный творческий интерес, который питали друг к другу С. Эйзенштейн и Джойс
10
    И. Тройский. Проблемы гомеровского эпоса. Вступ. ст. к изданию «Илиады». M. – Л.: Academia 1935, с. 26.
                                                       63