История русской литературы. Ч.1. Полещук Л.З. - 67 стр.

       С дружиной своей, в цареградской броне,
       Князь по полю едет на верном коне…

       Материалом для баллады Пушкина служит событие полулегендарное, взятое из
средневековой истории, как и у Жуковского. В «Песни о вещем Олеге» характерные для
романтической баллады мотивы – роковое предсказание и роковая гибель. Пушкинская баллада и по
особенностям стиха напоминает произведения того же жанра, написанные Жуковским; напоминает
некоторыми мотивами (роковой предопределенности), а также ритмическим рисунком стиха: размер
стиха – трехсложный, амфибрахий; он не очень характерен для поэзии Пушкина, но часто
встречается в балладах Жуковского. На этом, однако, сходство баллады Пушкина с балладами
Жуковского кончается и начинается различие. И весьма существенное. Прежде всего, баллада
Пушкина написана на русский исторический сюжет, в то время как материалом баллад Жуковского
является, как правило, европейское средневековье. При том в основе пушкинской баллады лежит не
вымышленный, а летописный рассказ, то, что воспринимается как правдивое предание, как сказка,
подтвержденная документально. Это придает балладе Пушкина вид подлинности и
безыскусственности. По сравнению с историческими балладами Жуковского, пушкинская баллада
кажется более национальной и более народной. В 1831 году Пушкин напишет Плетневу: «Предания
русские ничуть не уступают в фантастической поэзии преданиям ирландским и германским». В
основе пушкинской баллады лежит летописный рассказ – и это тоже накладывает своеобразный
отпечаток на произведение. Летописный рассказ того типа, который использовал Пушкин,
воспринимается как правдивое предание, как сказка, подтвержденная документально. Это придает
пушкинской балладе вид подлинности и безыскусственности. Существенным отличием «Песни о
вещем Олеге» от традиционных образцов того же жанра является и ее жанровая неоднородность. У
Пушкина баллада не в чистом виде, это скорее смешанный род: баллада и элегия одновременно.
Лирическое начало в произведении Пушкина местами не просто торжествует над эпическим, но и
вытесняет его. В балладе порой слышится не голос сказителя, а легко узнаваемый авторский голос –
очень взволнованный, личный:

       Волхвы не боятся могучих владык,
       А княжеский дар им не нужен;
       Правдив и свободен их вещий язык
       И с волей небесною дружен.

        Это сказано в том духе и в том тоне, в каком написаны многие самые высокие стихи Пушкина
о поэте. Это сказано с глубоко личным внутренним переосмыслением: волхвы – пророки – поэты.
Для Пушкина все это явления одного и очень близкого ему ряда. И именно поэтому в пушкинской
балладе голос волхвов звучит так горячо, так особенно гордо и высоко. Это одновременно и голос
волхвов, и голос поэтов-пророков. Характер полускрытого личного признания носит и один из
основных, ведущих мотивов баллады – мотив рокового предсказания. Для Пушкина это сокровенный
мотив. С.Соболевский в своих воспоминаниях рассказывает о некой гадалке, которая предсказывает
Пушкину гибель. Пушкина мучило это предсказание, он придавал ему большое значение.
        Широко распространен был в пушкинской поэзии южного периода и жанр дружеских
посланий. Это жанр был характерен и для лицейской лирики Пушкина. Теперь Пушкин вновь
обращается к нему, придавая ему еще более лирический, еще более исповедальный характер. В
одном, однако, жанр остался неизменным: в установке на поэтическую свободу. Дружеские послания
романтической поры пушкинского творчества – это всегда непринужденный, открытый разговор о
разных предметах на разные темы. Это делает послания разнообразными и разнохарактерными как по
содержанию, так и по стилистике.
        В послании «В.Л.Давыдову» (1821) в игриво-остроумном, поэтически легком тоне Пушкин
ведет рассказ о делах и днях своих:

       Я стал умен, я лицемерю –
       Пощусь, молюсь и твердо верю,
       Что Бог простит мои грехи,
       Как государь мои стихи…



                                                 67