История русской литературы. Ч.1. Полещук Л.З. - 71 стр.

       Как будто в гробе том свобода
       Воскресшей Греции лежит.

      Пушкинская трактовка Байрона напоминает рылеевскую. Байрон для Пушкина, как и для
Рылеева, - поэт свободы, и именно поэтому он вспоминает о нем в своем стихотворении,
посвященном теме свободы:

       Исчез, оплаканный свободой,
       Оставя миру свой венец,
       Шуми, взволнуйся непогодой:
       Он был, о море, твой певец.
       Твой образ был на нем означен,
       Он духом создан был твоим:
       Как ты, могущ, глубок и мрачен,
       Как ты, ничем неукротим…

       В строфах, посвященных Байрону, все связано с предшествующим движением темы и
накрепко связано между собой: Байрон – свобода – море. Байрон, оплаканный свободой, - он же
певец моря – и он же «певец свободы». Байрон был «оплакан» свободой и потому, что погиб за нее, и
потому, что был ее «певцом».
       Своеобразным показателем музыкального и романтического строя стихотворения является
одна «ошибка» Пушкина против грамматики, которую он вольно или невольно допустил. В русском
языке слово «море» среднего рода, но Пушкин говорит о море «он»: «Но он взыграл неумолимо…»,
«ты ждал, ты звал…» На эту ошибку обратил внимание исследователь А.Слонимский, он
оправдывает мужской род в применении к морю стремлением Пушкина к обобщению и
подразумеваемым, а затем в тринадцатой строфе появившимся словом-заменой «океан». Но слова
«океан» не было в тексте первых публикаций элегии «К морю», поскольку 13-ая строфа в них была
представлена только словами «мир опустел» и рядом точек, а мужской род в применении к слову
«море» был, и никого это не смутило, никто не указал Пушкину на допущенную им «ошибку».
Никого не смутило, видимо, потому, что мужской род и без слова «океан» кажется у Пушкина
достаточно естественным. Не правильным в строгом смысле этого понятия, а именно естественным.
Море в стихотворении оказалось мужского рода не по связи его с океаном, а потому, что для поэта
море – друг: «Как друга ропот заунывный, как зов его в прощальный час, твой грустный шум, твой
шум призывный услышал я в последний раз». Сравнение моря с другом для Пушкина больше, чем
сравнение, больше, чем простая стилистическая фигура. Море в пушкинском стихотворении – друг
лирического героя, и это находит отражение в необычном, формально неправильном, но внутренне
оправданном и органичном словоупотреблении. К тому же в русском языке формы мужского рода
имени существительного способны выражать признаки одушевленности в несравненно большей
степени, нежели формы среднего рода. Море для поэта совсем как друг – и значит оно для него
совсем живое, одушевленное. В глубине поэтического и романтического, не признающего
формальных стеснений и потому свободного сознания море-друг только и может быть мужского,
одушевленного рода, и оно в языке тоже (скорее всего неосознанно для поэта) принимает на себя
мужской род. Видимая ошибка Пушкина находит объяснение в законах поэтического мышления –
романтического.
       Музыкальная основа художественного мышления в стихотворении «К морю» выявляется и
более непосредственным образом. Музыкальный характер носят формы поэтической речи у
Пушкина: музыкален синтаксис, богатый повторами значимых слов и союзов: «Твой грустный шум,
твой шум призывный…»; «там погружались в хладный сон… там угасал Наполеон»; «как ты могущ,
глубок и мрачен, как ты ничем неукротим». Или: «И тишину в вечерний час, и своенравные
порывы…»; «твои скалы, твои заливы, и блеск, и тень, и говор волн…». Музыкальной организации
стиха способствует и своеобразная «оркестровка» речи, так называемая звукопись. Звукописи
романтики придавали большое значение. Они видели в ней дополнительное и сильное средство
создания образной речи: создания музыкальной образности, приближающей язык слов к языку
музыки – единственному языку, который, согласно понятиям романтиков, способен был выражать
невыразимое. Подобную богатую звукопись мы встречали во многих стихах Жуковского, первого
русского романтика. Пушкин восхищался Жуковским и был его учеником. Истинным учеником, ибо
во многих отношениях превзошел своего учителя. Это относится и к мастерству звукописи, которое

                                               71