История русского библиофильства. Рассадин А.П. - 38 стр.

UptoLike

ВУЗ: 

УлГТУ | Ульяновск

Составители: 

Рубрика: 

37
Из менее знаменитой, а то и забытой богатейшей русской литературы вос-
поминаний очень любимыми были “Потревоженные тени” Терпигорева и “Ис-
тория одного детства” Водовозовой. И если уж о поместно-крепостной жизни –
навсегда осталось ощущение болезненного ожога от “Антона Горемыки” Гри-
горовича, так что спустя годы не могла заставить себя открыть снова
эти стра-
ницы.
После войны наша домашняя библиотека быстро росла, несмотря на край-
нюю бедность нашей жизни. Дома появился 4-х томный, а затем и 10-томный
Пушкин, 6-томный Гоголь, большой толстый однотомник Шекспира.
Сильнейшие впечатления этого времени – вот именно встречи с великим –
это “Маленькие трагедии” и “Король Лир” (почему-то именно “
Король Лир”).
Хорошо помню две книги, знаменовавшие перелом от отрочества к юности:
“Портрет Дориана Грея” О. Уайльда и отысканный где-то на чердаке у знако-
мых “Юлиан Отступник” Мережковского. Последний просто ошеломил, при-
общив к совершенно неведомой прежде красоте поздней античности, изощрен-
ного духовного поиска; конечно, был здесь и соблазн,
как и в “Дориане”. Во-
обще с этой поры начинается эстетическая эпоха моей жизни, страстное увле-
чение полузапретным в ту пору “серебряным веком” в России и ранним Ренес-
сансом на Западе. Думаю, что если бы не крепкая классическая закалка, полу-
ченная в детстве, увлечение это могла бы завести меня дальше, чем
хотелось.
Но обошлось: далее идет время уже достаточно взрослого и самостоятельного
выбора: я уже жила в Москве, к услугам были библиотеки, импровизацион-
ность (по воле случая) кончилась, но ее вспоминаю с благодарностью. Она при-
дала какой-то особый вкус и оттенок моему детству.
На этом заканчиваю и свою “исповедь юного
читателя”, и перехожу к про-
стой хронологии – по возрастам человеческой жизни.
От 20 до 30 лет.
Эпоха “большого романа” – Толстой, Голсуорси, Ромен Роллан, Бальзак;
закрывает ее около 30 лет по-настоящему открытый Достоевский. Можно ска-
зать, эпоха “воспитания чувств”. Одно из самых сильных впечатлений –
“Жизнь Арсеньева” Бунина. Закрывает ее Габриэль Гарсия Маркес “Сто
лет
одиночества” – открытие целого континента. Подступы к философии – нача-
лись через Ницше “Так говорил Заратустра”. В таком выборе сказались мои
юношеские увлечения. И потом за ним – “Диалоги” Платона.
От 30 до 40 лет.
Начинает меняться, сначала довольно медленно, почти незаметно, соотно-
шение художественной (даже великой) и философско-духовной литературы, в
пользу последней. Основные
впечатления: Бл. Августин “Исповедь” и “О граде
Божием”, “Вехи” (как в детстве, оказались случайной находкой в старом книж-
ном шкафу), классическая европейская мистика – Хуан де ла Крус и Мейстер
Экхарт. Любимый мыслитель, в ту пору сильнее всего повлиявший на меня –
Н. Бердяев, шире – философы русского религиозного возрождения начала XX в.

Страницы