Историография отечественной истории (IX - начало XX вв.). Сидоренко О.В. - 271 стр.

                                    Г.В. Вернадский
       Трагедию послереволюционного периода отечественной историографии определил ее
разлом на советскую и эмигрантскую историческую науку, причем каждая ее ветвь
пролагала свое «русло». В 1990-е гг. в нашей стране начинается активное изучение
историографического наследия, оставленного русским зарубежьем. Происходит
подключение этой ветви к отечественной историографии. В 2000 г. в Москве выходит труд
«Русская историография. Очерки по истории науки в России в 1725— 1920 гг.» — последняя
большая работа, написанная Г.В. Вернадским (1887—1973), где прослежено развитие
историографии в России от XVIII в. до «разгрома русской исторической науки» в 1920 г. В
ней ученый дал оценку вклада более ста персоналий в отечественную историографию, найдя
в своем лекционном курсе место не только историкам, но также писателям (А.С. Пушкину,
Ф.М. Достоевскому, Л.Н. Толстому), ученым (Д.И. Менделееву) и искусствоведам (И.Э.
Грабарю, В.Н. Лазареву). Г.В. Вернадский был убежден, что «в совокупности все они
наметили дальнейший путь развития русской исторической науки». Достоинством пособия
Г.В. Вернадского является выделение научных школ (в частности, разделов «Ученики В.О.
Ключевского», «Ученики С.Ф. Платонова»).
       В России Г.В. Вернадский прожил 33 года. В 1917 г. за несколько дней до
Октябрьской революции он защитил в Петроградском университете магистерскую
диссертацию о масонах XVIII в. В августе 1920 г. Г.В. Вернадский принял предложение П.Н.
Врангеля и возглавил Отдел печати при Гражданском управлении в Крымском
правительстве. Данное обстоятельство сделало неизбежной его эмиграцию два месяца
спустя.
       Ряд тем, разработка которых была начата Г.В. Вернадским в юности, затем проходит
через всю его жизнь. Так, еще в дореволюционный период историк обратился к анализу
«Исторических замечаний» А.С. Пушкина, набросанных поэтом в 1822 г. Тогда Г.В.
Вернадского привлекли сами подходы великого поэта к истории, которые в его глазах имели
методологический смысл. С одной стороны, Пушкин стремился вникнуть в «подпочвенную
историческую жизнь», понять психологию «толпы» и с этой целью «разлагал» народ на
отдельные группы и слои и стремился понять «взаимные их отношения» — между властью
(«аристократией») и народом («чернью»). А с другой — Пушкин умел «глубоко вникнуть» и
в психологию «героя», «который стоит во главе общества; он вскрывает интимные тайны
иных загадочных политических поступков». В начале XX в. и другие историки настойчиво
стремились понять источники интереса Пушкина к истории (М.М. Покровский),
анализировали интерес поэта к истории и теории монархии.

                    Опыт осмысления роли мировых войн в истории
       На страницах «Голоса минувшего» в 1914 г. в статье «Во имя национальной
культуры» Мельгунов поставил вопрос о взаимоотношении понятий «война» и «культура»,
на первый взгляд несовместимых. В данном случае очевидна преемственность позиции
Мельгунова и Ключевского. Рассуждения первого о том, что «не могли же поглотить... все
культурные ценности нации германский милитаризм и прусское юнкерство», перекликается
с понятием «культурного запаса» у Ключевского (подробнее см. главу 21). Мельгунов считал
националистический задор явлением противокультурным, не принимал и осуждал позицию,
в частности Н.А. Бердяева.

                          Трагедия русской исторической науки
       В 1922 г. из нашей страны были высланы крупные историки: А.В. Флоровский (1884-
1968), А.А. Кизеветтер, С.П. Мельгунов (1879/80-1956), ученик В.И. Семевского — В.А.
Мякотин, А.В. Пешехонов. Еще раньше в 1919 г. в Прагу переехал И.И. Лаппо (1869—1944),
автор труда «Тверской уезд в XVI веке. Его население и виды земельного владения» (М.,
1894), а также работ по истории великого княжества Литовского. В сталинских тюрьмах и
ссылках умирают искренне и подвижнически служившие русской исторической науке люди.

                                          271