Философия: Хрестоматия "Человек и мир". Бернацкий В.О. - 4 стр.

ния ни к живущим, ни к умершим, так как для одних она не существует, а другие
уже не существуют.
    Люди толпы то избегают смерти, как величайшего из зол, то жаждут ее, как
отдохновения от зол жизни. А мудрец не уклоняется от жизни, но и не боится не
жизни, потому что жизнь ему не мешает, а не жизнь не представляется каким-
нибудь злом. Как пищу он выбирает вовсе не более обильную, но самую прият-
ную, так и временем он наслаждается не самым долгим, но самым приятным.
    Кто советует юноше прекрасно жить, а старцу прекрасно кончить жизнь, тот
глуп не только вследствие привлекательности жизни, но также и потому, что забо-
та о прекрасной жизни есть та же самая, что и забота о прекрасной смерти. Но еще
хуже тот, кто говорит, что хорошо не родиться, «а родившись, как можно скорее
пройти врата Аида». Если он говорит так по убеждению, то почему не уходит из
жизни? Ведь это в его власти, если это было действительно им твердо решено. А
если в шутку, то напрасно он говорит это среди людей, не принимающих его мне-
ния.
    Надо помнить, что будущее – не наше, но, с другой стороны, и не вполне не
наше, – для того, чтобы мы не ждали непременно, что оно наступит, но и не теряли
надежды, будто оно вовсе не наступит.
    Надо принять во внимание, что желания бывают одни – естественные, другие –
пустые, и из числа естественных одни – необходимые, а другие – только естест-
венные; а из числа необходимых одни – необходимы для счастья, другие – для
спокойствия тела, третьи – для самой жизни. Свободное от ошибок рассмотрение
этих фактов при всяком выборе и избегании может содействовать здоровью тела и
безмятежности души, так как это есть цель счастливой жизни; ведь ради этого мы
все делаем, – именно, чтобы не иметь ни страданий, ни тревог. А раз это с нами
случилось, всякая буря души рассеивается, так как живому существу нет надобно-
сти идти к чему-то, как к недостающему, и искать чего-то другого, от чего благо
души и тела достигнет полноты. Да, мы имеем надобность в удовольствии тогда,
когда страдаем от отсутствия удовольствия; а когда не страдаем, то уже не нужда-
емся в удовольствии. Поэтому-то мы и называем удовольствие началом и концом
счастливой жизни. Его мы познали как первое благо, прирожденное нам; с него
начинаем мы всякий выбор и избегание; к нему возвращаемся мы, судя внутрен-
ним чувством, как мерилом, о всяком благе.
    Так как удовольствие есть первое и прирожденное нам благо, то поэтому мы
выбираем не всякое удовольствие, но иногда мы обходим многие удовольствия,
когда за ними следует для нас большая неприятность; также мы считаем многие
страдания лучше удовольствия, когда приходит для нас большее удовольствие, по-
сле того как мы вытерпим страдания в течение долгого времени. Таким образом,
всякое удовольствие, по естественному родству с нами, есть благо, но не всякое
удовольствие следует выбирать, равно как и страдание всякое есть зло, но не вся-
кого страдания следует избегать. Но должно обо всем этом судить по соразмере-
нии и по рассмотрении полезного и неполезного: ведь в некоторых случаях мы
смотрим на благо, как на зло, и обратно: на зло – как на благо.
    Да и довольство своим [умеренность] мы считаем великим благом не затем,
чтобы всегда пользоваться немногим, но затем, чтобы, если у нас не будет много-
                                       4