ВУЗ:
Составители:
13
частной собственности. Отходя от идей раннего христианства, мыслители средневековья
утверждают, что частная собственность необходима, по крайней мере, в этом
несовершенном мире. Когда добро принадлежит отдельным людям — люди больше
работают и меньше спорят. Поэтому необходимо терпеть существование частной
собственности как уступку человеческой слабости, но, в тоже время, сама по себе она
отнюдь не желательна. Господствовало мнение, по крайней мере, в области нормативной
этики, что имущество, даже в наилучшем случае, представляет собой некоторое бремя. При
этом оно должно быть добыто законным путем, принадлежать как можно большему числу
людей и давать средства для помощи бедным. Пользоваться им нужно по возможности
сообща. Его обладатели должны быть готовы делиться с теми, кто в нужде, даже если
нужда их не достигает нищеты. Философским обоснованием этих положений являются: идея
справедливого Бога и идея ограниченности количества материальных благ. Последняя
своими корнями уходит в язычество, к господствующим в период распада родовой жизни
представлениям, что чрезмерно удачливый земледелец или охотник — колдун и вор. Если
кто-то получил лучший урожай, значит, он украл его у соседа и этот урожай — «духов
урожай». Здесь мы видим идею замкнутой вселенной с постоянной, не изменяющейся
суммой благ. Отсюда и желание поровну разделить, вследствие чего у всех будет все
необходимое и ни у кого не будет излишка. Следует отметить, что это не только область
нормативной этики: благотворительность в средние века была огромна, но сколь
расточительна, столь и безрезультатна.
Неприятие чрезмерного богатства связывает средневековых схоластов не только с
Аристотелем, но и с Платоном. У последнего целью идеального государства является
«изгнание неблагородной страсти к наживе», поскольку именно излишек порождает такие
отвратительные качества, как лень и жадность. И именно от древнегреческих мыслителей в
средневековую схоластику вошло убеждение, что стать очень богатым, оставаясь
добродетельным — невозможно. По мнению Платона, всякий прибавочный продукт следует
рассматривать как подрыв общественного порядка, как кражу
1
. При этом в первую очередь
уменьшается не сумма общественного благосостояния, а сумма общественной
добродетели. Фраза покажется странной, если не принять во внимание, что мыслителей
Древней Греции волновали в первую очередь вопросы этики, а не экономической
эффективности. Как утверждал К. Маркс, у «древних» вы не найдете рассуждений о том
какая форма собственности наиболее эффективна. Их интересует вопрос, какая форма
собственности дает обществу наилучших граждан.
Однако, несмотря на негативное отношение в целом к частной собственности,
торговле, и тем более к проценту, они в реальной экономической жизни существовали, и не
считаться с этим было невозможно. И возникает вопрос, — а каковы в этих условиях
критерии справедливости, в том числе справедливого обмена и справедливой цены?
Еще Аристотель, в противоположность тем, кто требовал установления
имущественного равенства общины свободных, выдвигал тезис, что распределение благ
должно строиться на принципах справедливости, то есть «по достоинству». Это означало, в
свою очередь, справедливость существования имущественного неравенства. Идею
Аристотеля воспринял и развил Ф. Аквинский. В его представлении общество мыслилось как
иерархическое и сословное, где подняться выше своего сословия грешно, ибо деление на
сословия установлено Богом. В свою очередь, принадлежность к сословию определяет
уровень богатства, к которому должен стремиться человек. Другими словами, человеку
дозволено стремиться к такому богатству, которое необходимо для жизни на уровне,
подобающем его социальному положению. Но стремление к большему — это уже не
предприимчивость, а жадность, которая есть смертный грех.
Эти положения легли в основу рассуждений Ф. Аквинского о справедливой цене. В
период средневековья дискуссия о справедливой цене включала две точки зрения:
первая — справедлива та цена, которая обеспечивает эквивалентность обмена;
1
Как тут не вспомнить известную фразу французского экономиста и социалиста П. Прудона (1809—1865)
«Собственность есть кража», которая воспроизводит древнейшую дуалистическую картину мира — деление на тех, кто крадет
и тех, у кого крадут.
13 частной собственности. Отходя от идей раннего христианства, мыслители средневековья утверждают, что частная собственность необходима, по крайней мере, в этом несовершенном мире. Когда добро принадлежит отдельным людям — люди больше работают и меньше спорят. Поэтому необходимо терпеть существование частной собственности как уступку человеческой слабости, но, в тоже время, сама по себе она отнюдь не желательна. Господствовало мнение, по крайней мере, в области нормативной этики, что имущество, даже в наилучшем случае, представляет собой некоторое бремя. При этом оно должно быть добыто законным путем, принадлежать как можно большему числу людей и давать средства для помощи бедным. Пользоваться им нужно по возможности сообща. Его обладатели должны быть готовы делиться с теми, кто в нужде, даже если нужда их не достигает нищеты. Философским обоснованием этих положений являются: идея справедливого Бога и идея ограниченности количества материальных благ. Последняя своими корнями уходит в язычество, к господствующим в период распада родовой жизни представлениям, что чрезмерно удачливый земледелец или охотник — колдун и вор. Если кто-то получил лучший урожай, значит, он украл его у соседа и этот урожай — «духов урожай». Здесь мы видим идею замкнутой вселенной с постоянной, не изменяющейся суммой благ. Отсюда и желание поровну разделить, вследствие чего у всех будет все необходимое и ни у кого не будет излишка. Следует отметить, что это не только область нормативной этики: благотворительность в средние века была огромна, но сколь расточительна, столь и безрезультатна. Неприятие чрезмерного богатства связывает средневековых схоластов не только с Аристотелем, но и с Платоном. У последнего целью идеального государства является «изгнание неблагородной страсти к наживе», поскольку именно излишек порождает такие отвратительные качества, как лень и жадность. И именно от древнегреческих мыслителей в средневековую схоластику вошло убеждение, что стать очень богатым, оставаясь добродетельным — невозможно. По мнению Платона, всякий прибавочный продукт следует рассматривать как подрыв общественного порядка, как кражу1. При этом в первую очередь уменьшается не сумма общественного благосостояния, а сумма общественной добродетели. Фраза покажется странной, если не принять во внимание, что мыслителей Древней Греции волновали в первую очередь вопросы этики, а не экономической эффективности. Как утверждал К. Маркс, у «древних» вы не найдете рассуждений о том какая форма собственности наиболее эффективна. Их интересует вопрос, какая форма собственности дает обществу наилучших граждан. Однако, несмотря на негативное отношение в целом к частной собственности, торговле, и тем более к проценту, они в реальной экономической жизни существовали, и не считаться с этим было невозможно. И возникает вопрос, — а каковы в этих условиях критерии справедливости, в том числе справедливого обмена и справедливой цены? Еще Аристотель, в противоположность тем, кто требовал установления имущественного равенства общины свободных, выдвигал тезис, что распределение благ должно строиться на принципах справедливости, то есть «по достоинству». Это означало, в свою очередь, справедливость существования имущественного неравенства. Идею Аристотеля воспринял и развил Ф. Аквинский. В его представлении общество мыслилось как иерархическое и сословное, где подняться выше своего сословия грешно, ибо деление на сословия установлено Богом. В свою очередь, принадлежность к сословию определяет уровень богатства, к которому должен стремиться человек. Другими словами, человеку дозволено стремиться к такому богатству, которое необходимо для жизни на уровне, подобающем его социальному положению. Но стремление к большему — это уже не предприимчивость, а жадность, которая есть смертный грех. Эти положения легли в основу рассуждений Ф. Аквинского о справедливой цене. В период средневековья дискуссия о справедливой цене включала две точки зрения: первая — справедлива та цена, которая обеспечивает эквивалентность обмена; 1 Как тут не вспомнить известную фразу французского экономиста и социалиста П. Прудона (1809—1865) «Собственность есть кража», которая воспроизводит древнейшую дуалистическую картину мира — деление на тех, кто крадет и тех, у кого крадут.
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 9
- 10
- 11
- 12
- 13
- …
- следующая ›
- последняя »