Экологическая этика. Ильиных И.А. - 271 стр.

забота о полноте жизни и раскрытии активности любимого существа. Это
положительное содержание любви необходимо связано и с отрицательным
моментом освобождения любимого от страдания путем установления причин
его или путем возвышения над ним. Такое положительное понятие любви тесно
связано с христианским мировоззрением, согласно которому индивидуальная
личная жизнь есть абсолютная ценность. Согласно философии буддизма,
наоборот, личная жизнь и вообще всякое мировое бытие есть зло и источник
страдания; уничтожение мира и особенно личного бытия есть цель, ставимая
буддизмом. В связи с таким миропониманием любовь, по крайней мере в
теории, низводится на степень лишь сострадания.
      При полном осуществлении единосущия в Царстве Божием
взаимопроникновение всех членов его достигает такой глубины, что все чужое
становится также и моим. Благодаря этой высшей ступени интроцепции или
конкретного единосущия преодолевается разделение на «я» и «не-я» без
утраты свободы и самостоятельности личности. Как уже сказано,
способность творчества при этом бесконечно возрастает вследствие
сочетания сил многих личностей. Замечательно, что даже и в нашем царстве
бытия любовь приводит, хотя и в более слабой степени, к возрастанию
творческих способностей человека, она обладает метафизически
преображающей силой: любящий своим видением идеи любимого, говорит Н.
Гартман, делает его таким, каков он в идее (Этика. 488).
      Прелестное изображение этой силы любви дано в повести Бернет
«Маленький лорд Фаунтлерой», где рассказано, как ребенок, любящий своего
деда, побеждает его аристократическую гордыню, отчуждающую его от людей,
и пробуждает в нем доброжелательное отношение к людям.
      В Царстве Божием любовь создает между членами его такие связи,
которые делают невозможной телесную смерть.
      И наша земная любовь, хотя и не освобождает от разрушения тела, все
же способна, благодаря своей направленности на само наше вечное «я»,
пробуждать в нас сознание бессмертия: «Будь Карл у моей постели, – говорит
старик Моор в «Разбойниках» Шиллера, – я бы жил в самой смерти; никогда
бы не умер».
      Где любовь и согласие, там возрастание богатства жизни; наоборот, где
вражда и особенно ненависть, там умаление жизни, оскудение ее. В обществе
в присутствии своего врага человек не решится продекламировать
стихотворение, вкладывая в него глубокое чувство, и предпочтет прочитать
его как пономарь, передавая голый смысл без попытки выразить его красоты. Он
боится, что неприятель будет зорко подмечать всякое нарушение чувства меры,
всякую цыганщину и оплошность, и эта мысль заставляет его съеживаться при
нем. Люди с обостренным инстинктом самосохранения недоверчиво относятся
ко всему внешнему миру, не выносят сколько-нибудь резких звуков, громкого
разговора даже на улице, в вагоне трамвая или поезда. Шопенгауэр говорит о
том, как раздражают его шумы и всякие резкие звуки. Бурные проявления
нелюбимого нами лица, резкий голос, порывистые движения могут вызвать в
нас крайнее раздражение: безотчетно мы противодействуем каждому

                                                                        271