Составители:
Рубрика:
33
Существует мнение, что постмодернисты своим творчеством конституиро-
вали конец литературы, определили ее постлитературный и металитературный
пафос.
Но этот «конец литературы» носит своеобразный характер: «Какой бы ни
была молчащая словесность, она свидетельствует: литература кончилась, исчер-
палась, завершилась. Она сделала все, что могла, и ей пора, сгорбившись, шар-
кая ногами, уходить со сцены
. Торжественность этой меланхоличной картины
портит то обстоятельство, что с литературой уже прощались - от античности до
наших дней критики рыли ей могилу. Белинский начал свою карьеру с нечаян-
ного возгласа: "Итак, у нас нет литературы". И написал 13 томов критики об от-
сутствующем предмете... Столь долгий опыт литературной эсхатологии, такие
затянувшиеся на
века похороны не могут не настораживать. Не путаем ли мы
смерть нашей модели культуры со страшным судом?»
1
Метафорой современного состояния искусства становится образ Вавилон-
ской башни, которая рухнула в момент обретения ею наибольшей высоты
2
.
Принципиальным для художественного мышления писателей постмодерни-
стской направленности является ощущение себя внутри чужого художественно-
го сознания, мировоззрения, текста, дискурса, интонации. Реминисцентный ха-
рактер современного мышления объясняется состоянием так называемого «чис-
того листа» в литературе, заполненного уже с двух сторон. Остается возмож-
ность писать только между строк, находя свои ниши, ячейки,
лакуны, пустоты в
художественной текстуре. Не случайна «головокружительная радость узнава-
ния» (О.Мандельшам), которую испытывает читатель, знакомясь с постмодер-
нистскими текстами. Известен исторический анекдот о флорентийском поэте,
который обокрал сочинение поэта Данте и, наполнив его своими стихами, читал
свое творение дворцовому шуту. Шут при каждом украденном стихе снимал
колпак и кланялся
. На вопрос незадачливого сочинителя, что он делает, шут от-
ветил, что кланяется старым знакомым
3
.
Талант писателя постмодернистского мироощущения проявляется при осо-
бом условии нахождения в чужом тексте, внедрения в чужое художественное
сознание, мышление. Но «похищение» это имеет особую природу и другие цели,
нежели банальное заимствование.
О.Ванштейн подобные явления обозначает термином «присвоение», которое
становится игровым маневром в ситуации децентрирования, когда смещаются
координаты «свое-чужое»,
происходит «раскулачивание» в сфере интеллекту-
альной собственности: «Выход в общее интертекстуальное пространство, унич-
тожение исторических координат подразумевает тотальное присвоение тради-
ции. Синхронизация культурной традиции порождает такой способ самовыра-
жения искусства, как апроприация»
4
.
1
Генис А. Из тупика // Огонек. 1990. №52. С. 16.
2
См.: Северин И. Новая литература 70-80-х гг. // Вест. нов. лит. 1991. №1. С. 224.
3
См.: Собр. историч. анекдотов. Спб. 1869. С. 155.
4
Ванштейн О. Хомо деконструктивус: Философские игры постмодернизма //
Апокриф. 1996. №2. С. 23.
Существует мнение, что постмодернисты своим творчеством конституиро- вали конец литературы, определили ее постлитературный и металитературный пафос. Но этот «конец литературы» носит своеобразный характер: «Какой бы ни была молчащая словесность, она свидетельствует: литература кончилась, исчер- палась, завершилась. Она сделала все, что могла, и ей пора, сгорбившись, шар- кая ногами, уходить со сцены. Торжественность этой меланхоличной картины портит то обстоятельство, что с литературой уже прощались - от античности до наших дней критики рыли ей могилу. Белинский начал свою карьеру с нечаян- ного возгласа: "Итак, у нас нет литературы". И написал 13 томов критики об от- сутствующем предмете... Столь долгий опыт литературной эсхатологии, такие затянувшиеся на века похороны не могут не настораживать. Не путаем ли мы смерть нашей модели культуры со страшным судом?»1 Метафорой современного состояния искусства становится образ Вавилон- ской башни, которая рухнула в момент обретения ею наибольшей высоты2. Принципиальным для художественного мышления писателей постмодерни- стской направленности является ощущение себя внутри чужого художественно- го сознания, мировоззрения, текста, дискурса, интонации. Реминисцентный ха- рактер современного мышления объясняется состоянием так называемого «чис- того листа» в литературе, заполненного уже с двух сторон. Остается возмож- ность писать только между строк, находя свои ниши, ячейки, лакуны, пустоты в художественной текстуре. Не случайна «головокружительная радость узнава- ния» (О.Мандельшам), которую испытывает читатель, знакомясь с постмодер- нистскими текстами. Известен исторический анекдот о флорентийском поэте, который обокрал сочинение поэта Данте и, наполнив его своими стихами, читал свое творение дворцовому шуту. Шут при каждом украденном стихе снимал колпак и кланялся. На вопрос незадачливого сочинителя, что он делает, шут от- ветил, что кланяется старым знакомым3. Талант писателя постмодернистского мироощущения проявляется при осо- бом условии нахождения в чужом тексте, внедрения в чужое художественное сознание, мышление. Но «похищение» это имеет особую природу и другие цели, нежели банальное заимствование. О.Ванштейн подобные явления обозначает термином «присвоение», которое становится игровым маневром в ситуации децентрирования, когда смещаются координаты «свое-чужое», происходит «раскулачивание» в сфере интеллекту- альной собственности: «Выход в общее интертекстуальное пространство, унич- тожение исторических координат подразумевает тотальное присвоение тради- ции. Синхронизация культурной традиции порождает такой способ самовыра- жения искусства, как апроприация»4. 1 Генис А. Из тупика // Огонек. 1990. №52. С. 16. 2 См.: Северин И. Новая литература 70-80-х гг. // Вест. нов. лит. 1991. №1. С. 224. 3 См.: Собр. историч. анекдотов. Спб. 1869. С. 155. 4 Ванштейн О. Хомо деконструктивус: Философские игры постмодернизма // Апокриф. 1996. №2. С. 23. 33
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 33
- 34
- 35
- 36
- 37
- …
- следующая ›
- последняя »