История русской литературы. Ч.3. Полещук Л.З. - 91 стр.

маленький. В рассказе «Исповедь» обыватель так говорит по поводу своего «повышения по службе и
ничтожной прибавки жалования»: «Хотелось и плакать, и смеяться, и молиться… Я чувствовал себя на
шестнадцатом небе: меня, человека, переделали в кассира!». Тема «хамелеонства» у Чехова не
ограничивается только его знаменитым рассказом «Хамелеон». В рассказах: «Толстый и тонкий»,
«Торжество победителя», «Маска», «Кот», «Водевиль» – тема «хамелеонства» является одной из самых
главных. В рассказе «Маска» директор банка Жестяков разговаривает с «отцом города», фабрикантом и
миллионером Пятигоровым, которого сначала, разумеется, не узнает, благодаря маске, в которой
Пятигоров явился на маскарад: «Очевидно, этот самодур не понимает, что не в хлеву!» Но затем, когда
секрет маски раскрыт, разражается потоком комплиментов: «Ведь этак одурачить целую компанию
может только артист, талант… Я буквально поражен, Егор Нилыч… До сих пор хохочу… И в театрах
никогда так не смеялся… бездна комизма! Всю жизнь буду помнить этот незапамятный вечер!» Так,
основное стилистическое средство обличения хамелеонства – это речевая характеристика персонажа, в
которой используется резкий контраст двух реплик, относящихся к одному и тому же явлению. В
рассказе «Толстый и тонкий» хамелеонство «тонкого» передано изменением его тона. Совсем иначе,
дрожащим от «приятного ошеломления голосом», говорит «тонкий», узнав, что его гимназический друг
«тайный советник». Большую роль в «хамелеоновских» превращениях играют деньги: есть у человека
средства – есть и уважение к нему, и внимание, и даже любовь, есть у него и заботливые родственники,
и милые собеседники. Нет денег – все исчезает сразу. Вместо притворных комплиментов, нежных
уверений в любви появляется резкий тон, грубая брань, издевательский смех. В рассказе «Идиллия –
увы и ах!» племянник Григорий уверяет всех своих друзей, что очень любит и уважает своего дядюшку:
дядюшка богат, а Григорий его единственный наследник. «Дядя мой – прекрасный человек! – говорил
мне не раз бедный племянник и единственный наследник капитала. – Я люблю его всей
душой…Зайдемте к нему, голубчик. Он будет очень рад! И слезы навертывались на глаза Гриши, когда
он говорил о дядюшке. К чести его сказать, он не стыдился этих хороших слез и плакал публично!»
Однако богатый дядюшка разорился: банк, в котором он хранил деньги, «лопнул»; вместе с деньгами
дядюшка утратил и любовь племянника и его уважение. Когда дядюшка разорился, Гриша заговорил по-
иному: «А ну его к черту! Очень он мне нужен, старый черт! Дурак! Не мог найти другого банка! – Все-
таки сходите. Ведь он ваш дядя! – Он? Ха-ха… Вы смеетесь? Откуда вы это взяли! Он троюродный брат
моей мачехи! Десятая вода на киселе. Нашему слесарю двоюродный кузнец». «Хамелеон» стал
символом эпохи, отмеченной чертами двоедушия, лжи, предательства, пустомыслия, произвола.
        Несомненно, лучшим сатирическим изображением угодничества и приспособленчества является
рассказ «Хамелеон» (1884), где описывается, как полицейский надзиратель Очумелов расследует
«событие», взволновавшее городских обывателей: собака укусила за палец золотых дел мастера
Хрюкина. Очумелов обращается к городовому Елдырину и требует узнать, кому принадлежит собака, и
составить протокол, полицейский надзиратель предлагает принять в отношении собаки самые
решительные меры: «Я покажу вам, как собак распускать! Пора обратить внимание на подобных господ,
не желающих подчиняться постановлениям! Как оштрафуют его, мерзавца, так он узнает у меня, что
значит собака и прочий бродячий скот! Я покажу ему кузькину мать! …А собаку истребить надо.
Немедля! Она, наверное, бешеная…». Как только полицейский надзиратель Очумелов узнал, что собака
принадлежит генералу, то сразу же во всем обвиняет пострадавшего Хрюкина: «Генерала Жигалова?
Гм… Сними-ка, Елдырин, с меня пальто… Ужас, как жарко! Должно полагать, перед дождем… Одного
только я не понимаю: как она могла тебя укусить? … Нечто она достанет до пальца? Она маленькая, а
ты ведь вот какой здоровила! Ты, должно быть, расковырял палец гвоздиком, а потом и пришла в твою
голову идея, чтобы сорвать… Знаю вас, чертей!» Считая собаку бродячей, Очумелов говорит: «У
генерала собаки дорогие, породистые, а это –черт знает что! Ни шерсти, ни вида… подлость одна
только. И этакую собаку держать?! Где же у вас ум! …Ты, Хрюкин, пострадал и дела этого так не
оставляй… Нужно проучить… Пора». Однако кто-то предполагает, что собака все-таки генеральская, и
тут же мнение надзирателя меняется на противоположное: «Гм… Надень-ка, брат Елдырин, на меня
пальто… Ты отведешь ее к генералу и спросишь там. Скажешь, что я нашел и прислал… И скажи, чтобы
ее не выпускали на улицу… Она, может быть, дорогая, а ежели каждый свинья будет ей в нос сигаркой
тыкать, то долго ли испортить. Собака –нежная тварь… А ты, болван, опусти руку! Нечего свой
дурацкий палец выставлять! Сам виноват…» После ответа генеральского повара, что собак «этаких у
нас отродясь не бывало», надзиратель уверенно решает: «Она бродячая! Нечего тут долго
разговаривать… Истребить, вот и все». Однако повар не договорил до конца: оказывается, собака
принадлежит не генералу, а его брату. Тут Очумелов вновь меняет свое суждение: «Да разве братец
ихний приехали? Владимир Иванович! – спрашивает Очумелов, и все лицо его заливается улыбой
умиления… - Соскучились по братце… А я ведь и не знал! Так это ихняя собачка? Очень рад… Собачка

                                                92