ВУЗ:
Составители:
Рубрика:
25
татаро-монгольского ига рабством наделило самодержца поистине абсолютной властью. Ведь гигантская
работа по поддержанию безопасности границ государства требовала такого же напряжения, что и война,
поэтому, в конечном счете, дружина превратилась в особое сословие поместного дворянства, полностью
зависящего от государя. Государи, как известно, могли казнить и миловать, могли щедро одарить,
пожаловать кубок
вина, кафтан или шубу с царского плеча, оружие и пр. Именно в таких условиях
сложился кодекс чести служилого сословия, покоящийся на принципе личной преданности, верности
присяге, долгу, когда государь олицетворял Отечество. Этот исторически сложившийся кодекс чести
оказал большое влияние на ратные дела, на мужественную борьбу наших предков с различного рода
захватчиками. Однако лежащий в его основе принцип личной преданности государю («за государем не
пропадет!») являлся не только источником воинской доблести и геройства, но и одновременно лакейского
лицемерия, подлого прислужничества придворных, всех и вся развращавшего, требовавшего постоянного
лицедейства, демонстрации чувств «высоких», коих и кумир и воскурители фимиама могли и не
испытывать. И
не случайно в 1682 году восставшие стрельцы расправились с боярами, стрелецкими
начальниками и приказными дьяками: насилия, вымогательства, взятки приказных и военных начальников
способствовали взрыву стрельцовского возмущения.
Князь В. Трубецкой в своих «Записках кирасира» описывает беседу (она состоялась в августе
1912 года) с полковником фон-Шредером – старшим офицером гвардейского полка «Синих кирасир» ее
величества: «Я – ваш старший полковник – требую от вас, чтобы – где бы вы ни находились, – вы ни на
минуту не забывали, что у вас на плечах офицерские знаки нашего полка. Эти погоны обязывают...
всякого, кто имеет честь их носить, к достойным поступкам, порядочности и приличию. Помните, что
в глазах общества и
света всякий ваш неблаговидный поступок или даже жест будет приписан не
столько вашей личности, сколько всему полку, потому что полк, принявший в свою среду офицера, тем
самым гарантирует его порядочность и воспитанность. Офицера, не умеющего ограждать свое
достоинство и достоинство полка, офицера, не умеющего держать себя, полк не потерпит в своей
среде». Эти правила офицерского кодекса чести соблюдались и в других полках и дивизиях
императорской армии.
Не следует вместе с тем идеализировать нравы офицерского корпуса – наряду со славными
воинскими традициями проявлялись и грубые, развращенные нравы, тоже имевшие традиции и
свидетельствовавшие о разложении общества. Так, С. Мельгунов приводит полное описание этих грубых
нравов: «Нередко великому князю, командиру полка, и разделяющим с ним кампанию гусарам, начинало
казаться, что они не люди уже, а волки. Все раздевались донага и выбегали на улицу, в ночные часы в
Царском Селе обычно пустынную. Там садились они на задние ноги (передние заменялись руками),
подымали к небу свои пьяные
головы и начинали громко выть. Старик буфетчик (дело происходило в
офицерском собрании – авт.) знал уже, что нужно делать. Он выносил на крыльцо большую лохань, и вся
стая устремлялась на четвереньках к тазу, лакала языками вино, визжала и кусалась, а старый
буфетчик отталкивал ногой визжавших великих князей: «Ну, серый, куда ты лезешь
». Перед нами яркий
образчик диких нравов выродившейся части русского офицерства.
В целом, можно сказать, что нравы офицерской корпорации в конце царствования Николая II
были дифференцированы в зависимости от рода войск, присущих ему традиций (например, выделялись
своей серьезностью, образованностью и благородством офицеры Генерального штаба, Военно-
инженерной академии), что рафинированность соседствовала с грубостью.
Исследователи Д.А. Засосов и
В.И. Пызин пишут: «Несмотря на внешнюю воспитанность и лоск, французскую речь в обществе, тот
же офицер, придя в казарму или на корабль, мог разразиться такой нецензурной руганью, которая
приводила в восторг бывалых боцманов, фельдфебелей и вахмистров – этих виртуозов в ругани – и
изумляла солдат, наивно полагавших
, что так ругаться может только простой народ». В этом нет
ничего удивительного, ибо сама действительность была противоречива, к тому же не была преодолена
еще рабская психология.
Для понимания специфики нравов императорской (да и советской тоже) России необходимо
представлять себе чиновную среду с присущими ей нравами и обычаями. В отечественной
публицистической
литературе, в художественных произведениях писателей XIX и XX веков
просматривается мысль о том, что «в России горе от ума», что в ней «гибель от чиновничества»
(достаточно вспомнить комедию А.С. Грибоедова «Горе от ума», пародию М.Е. Салтыкова-Щедрина
«История одного города» и др.). Именно российская бюрократия (номенклатура) с ее иерархией чинов
и
социальных барьеров, с ее нравами культивировала «тяжкую российскую глупость» (М. Горький). В
нашем отечестве под гнетом чиновничества находились буквально все слои общества, его пороки
разлагали общественные нравы, препятствовали развитию страны по пути цивилизации.
Не следует думать, что бюрократия есть изобретение давнего прошлого, ее корни уходят в
глубокую древность. Зарубежный
историк Л. Мэмфорд в работе «Миф машины» пишет о древней живой
машине («мегамашине», по его терминологии), в которой каждый индивид является винтиком: «Впервые в
истории власть оказалась эффективной за пределами досягаемости руки или голоса. Никакое оружие не
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 23
- 24
- 25
- 26
- 27
- …
- следующая ›
- последняя »
