ВУЗ:
Составители:
Рубрика:
Этапы процесса уничтожения памяти, которая есть "недопустимое, невозвратимое" показаны параллельно в
двух видах хронотопа: бытовое реальное время и время, "оставившее после себя микрон воздушной прокладки
между напластованиями истории, между тектоническими плитами чьих-то горестей". Первое время – точное, яв-
ное, датированное, второе – спрятанное в обрывках старых газет, наклеенных на стены, хранящееся только в
символических расцветках и рисунках обоев.
Очень важна в произведении Т.Н. Толстой бинарная антиномическая символика цвета. Белый цвет в тексте
"Белых стен" несет семантику забвения, пустоты. Цвет зеленый – это живая, текущая жизнь, цветение травы,
земной рай. Валериана, которую разводил аптекарь, не случайно сочетает в себе белое и зеленое: белые зонтики и
зеленые корни, жизнь таит в себе смерть, а память – забвение. И все переходит друг в друга. "Зеленые веночки" –
это символ посмертной памяти об ушедшем. Но чтобы наклеить "обои с зелеными веночками", нужно было со-
драть множество слоев прошлого, пережить трагическую драму нескольких исторических эпох.
Обратный отсчет времени начался для автора с изучения деревянных стен янсоновского дома, где на голые
бревна были наклеены газеты с рекламой периода первой мировой войны, содержащей память о ее многомилли-
онных жертвах, а также о развивающейся передовой капиталической державе, которой была в то время Россия.
После "братских могил, из-под могил, могил, могил, могил" проглянули газеты с офицерами-белогвардейцами,
затем обрывки "с траурной очередью к Ильичу".
За ними шли газеты сталинского времени с лозунгами типа: "Народ требует казни кровавых зиновьевско-
бухаринских собак", затем – газеты с информацией о праздничном салюте в честь освобождения Орла и Белгоро-
да. Потом информация совсем исчезла даже со стен. Послевоенные годы символизирует лишь "коричнево-
красная, густо записанная кленовыми листьями" палитра тревожных красок. Хрущевская оттепель несет цвета
надежды на расцвет жизни: "лиловые, обои с выпуклыми белыми розами". Но уже следующий слой – обои "серо-
вато-весенние с плакучими березовыми сережками" – говорят о несбывшихся и вновь возникающих надеждах
брежневского времени. Затем идут "рябые обои" неопределенности и безвременья. В них сочетается белый цвет
забвения с синими проблесками неба. Их сменяют "белые в зеленую шашечку" – символ "квадратной" постмо-
дернистской эпохи, когда люди окончательно отказываются от своего природного естества, "теряют гармонию
естественных плавных линий", не ощущают нераздельности духовного и телесного.
Знаменательно, что "дворцовые обои с зелеными веночками по белому полю" не подошли к стенам янсонов-
ского дома. Их тоже уничтожили, сделав в конце концов стены совершенно белыми. Тем самым, символом "пус-
тоты" Татьяна Толстая акцентирует читательское внимание на неостановимости процесса разрушения: "Начав
рвать и мять, мы все рвали и мяли слои времени, ломкие, как старые проклеенные газеты; ломкие, как слои вре-
мени; начав рвать, мы уже не могли остановиться...". Дважды повторенное определение "ломкий" и сопоставле-
ние исторических эпох со старыми газетами говорят об убежденности автора в легкости всякого разрушения и
сложности созидания: "казалось, что это не очень сложно – обдирать и клеить". Но тут же автор признается, что
воссоздать разрушенное в первозданности уже невозможно: "дворцовые обои" превратили дачу Янсона в "сарай в
цветочках. Собачью будку". Также, как и отчий дом, Россия, обклеенная "ошибочным, виньеточным, совершенно
случайным и непредусмотренным узором и позором... демократически-нейтральным, ко всему, равнодушным",
не может уже иметь "дворцовый", имперский, "европейский" вид. Разорванная историческая память для несколь-
ких поколений россиян сказывается кризисом во всех областях общественной и личной жизни.
Остается только начать все с белого листа: "И в городе, у себя дома, каждый сделает то же самое. Белое – это
просто и благородно... Белые стены. Белые обои... – шарах – и чисто. Все сейчас так делают. – И я так сделаю. –
И я. – И я тоже. Мне нравится белое! Начать жизнь сначала! Не сдаваться!". Местоимение "Я" в финале "Белых
стен" возвращается вместе с отрицанием беспамятства.
И хотя "запрещенное прошлое" "выходит вон" навсегда, "съемщики дачи" благодаря ему узнали скрытое ап-
текарем Янсоном под обоями спальни "недопустимое, невозвратимое" и поэтому смогут начать новый отсчет
времени, не повторяя прежних ошибок, покрывая более гармоничными рисунками "белые стены" своего истори-
ческого дома – России.
Т. Толстая "Милая Шура"
Рассказ
В первый раз Александра Эрнестовна прошла мимо меня ранним утром, вся залитая розовым московским
солнцем. Чулки спущены, ноги – подворотней, черный костюмчик засален и протерт. Зато шляпа!.. Четыре вре-
мени года – бульденежи, ландыши, черешня, барбарис – свились на светлом соломенном блюде, пришпиленном к
остаткам волос вот такущей булавкой! Черешни немного оторвались и деревянно постукивают. Ей девяносто лет,
подумала я. Но на шесть лет ошиблась. Солнечный воздух сбегает по лучу с крыши прохладного старинного до-
ма и снова бежит вверх, вверх, туда, куда редко смотрим – где повис чугунный балкон на нежилой высоте, где
крутая крыша, какая-то нежная решеточка, воздвигнутая прямо в утреннем небе, тающая башенка, шпиль, голу-
би, ангелы, – нет, я плохо вижу. Блаженно улыбаясь, с затуманенными от счастья глазами движется Александра
Эрнестовна по солнечной стороне, широким циркулем переставляя свои дореволюционные ноги. Сливки, булоч-
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 13
- 14
- 15
- 16
- 17
- …
- следующая ›
- последняя »
