Современная русская литература. Попова И.М - 25 стр.

UptoLike

ВУЗ: 

ТГТУ | Тамбов

Составители: 

Рубрика: 

Он не был похож ни на херувима, ни тем более на купидона. У него было остренькое худое личико и свет-
лые, малоосмысленные глаза. Ангелов я представляла себе совсем иначе...
Я подняла бокал и сказала:
– Я так рада, что снова сюда добралась, – хотела сказать "друзья", но язык не повернулся. Всех, кроме Же-
невьев, я видела сегодня в первый раз. Включая и Марселя с Аньес, которые сегодня утром заехали за мной в
Экс-ан-Прованс.
Но в воздухе происходило нечто такое, что они мне в этот момент были ближе друзей и родственников, воз-
никла какая-то мгновенная сильнейшая связь, природу которой не могу объяснить.
Мы ели и пили и тихо разговаривали о погоде и природе, о тыкве, которую вырастила Женевьев на своем
огороде, о барсуке, жившем неподалеку, о дроздах, которые склевывают созревшие ягоды. Потом Женевьев по-
дала сыр и салат, и я догадалась, что она специально ездила в город на рынок за салатом – она жаловалась, что на
ее огороде салат не растет: слишком много солнца. Я знала, что Женевьев живет на крохотную пенсию, покупает
обычно муку, рис, оливковое масло и сыр, а все прочее выращивает на огороде или собирает в лесу.
Мальчик спал на руках у отца, а потом его взяла на руки негритянка Эйлин, и он не проснулся. Иветт подо-
шла к Женевьев, обняла ее, что-то шепнула ей на ухо, и та кивнула.
Все снова переместились к камину, и Женевьев сказала, что теперь Иветт немного поиграет нам из той про-
граммы, которую готовит к Рождеству. Девочка села на стул, Женевьев ее подняла и, сняв с полки две толстые
книги, положила их на сиденье стула. Девочка долго усаживалась, ерзая на книгах, пока Женевьев не положила
сверху на книги тонкую бархатную подушку с кистями. Женевьев раскрыла ноты, что-то прошептала Иветт, та
отвела за уши коричневые волосы, засунула челку под красный обруч на голове, уложила руки на клавиатуру и,
глубоко вдохнув, ударила по клавишам.
Из-под детских рук выбивались звуки, складывались в наивную мелодию, и Женевьев запела неожиданно
высоким, девчачьим голосом, приблизительно такие слова: "Возьми свою гармошку, возьми свою свирель... нет,
скорее, флейту... сегодня ночью рождается Христос..." По-французски это звучало сладчайшим образом.
Шарль проснулся, Эйлин положила его себе на колени, поглаживая по спинке, и он свис вниз ручками, нож-
ками и головой. Головку он не держал. Мари с тревогой посмотрела в сторону ребенка, но Эйлин поняла ее бес-
покойство и подложила под его подбородок ладонь, и он улыбнулся рассеянно и слабо. Или это сократились не-
произвольно прижатые пальцами Эйлин лицевые мышцы... Эйлин тоже улыбнулась – лицо ее показалось мне в
это мгновенье смутно знакомым.
Они пели дуэтом, Женевьев и Иветт, согласованно и старательно открывая рты и потряхивая головами в такт
нехитрой музыке. Под конец что-то сбилось в их пении: слов оказалось больше, чем музыки. Голос Женевьев
одиноко повис в полумраке комнаты, а Иветт кинулась ее догонять, но смазала. Смешалась – и все засмеялись и
захлопали. Иветт засмущалась, хотела встать, заерзала на подушке, красные кисти зашевелились: в просветах
между кистями я заметила заглавия толстых книг – "История наполеоновских войн" и "Библия". Я давно уже
смотрела во все глаза: маленькие детали – оранжевый стол, багровые ногти Эйлин, эти золотые буквы – были
столь яркими и выпуклыми, что было жалко потерять хоть кру- пицу...
Женевьев перелистала ноты, и Иветт заиграла какое-то баховское переложение для детей так тщательно и
строго, так чисто и с таким чувством, что Бах остался бы доволен. Эйлин поглаживала по спинке малыша и пока-
чивала его на колене. Мужчины попивали кальвадос, выражая знаки одобрения друг другу, музыкантам и напит-
ку.
Мари тихо радовалась скромным успехам дочки, но еще больше радовалась Женевьев:
– Мы начали заниматься прошлым летом, от случая к случаю, и видишь, какие успехи!
– Да, Женевьев, это потрясающе.
Потом Женевьев села за пианино, а Иветт встала за ее спиной, – переворачивать ноты. Играла она какую-то
жалостную пьесу. Мне показалось, Шуберта.
Марсель тем временем достал футляр, лежавший за одним из многочисленных столиков, и вынул кларнет.
– Нет, нет, мы так давно не играли, – замахала руками Женевьев, но Иветт сказала:
– Пожалуйста, я тебя очень прошу...
Женевьев подчинилась нежной просьбе. Господи, да они обожают друг друга, эта девочка и независимая,
пытавшаяся удалиться от людей Женевьев, вот в чем дело! – догадалась я наконец.
Был вытащен пюпитр, задвинутый за один из столиков. Марсель протер тряпочкой инструмент, прочистил
ему горло, издав несколько хромых звуков. Иветт уже перебирала ноты на этажерке – она знала, что искать. Вы-
тащила какие-то желтые листы:
– Ну, пожалуйста...
Аньёс, болтавшая всю дорогу от Экс-ан-Прованс, молчала с того момента, как мы вошли в дом. Когда Мар-
сель взялся за инструмент, она произнесла первые слова за весь вечер:
– Я думала, ты уже не балуешься кларнетом.
– Очень редко! Очень редко! – как будто оправдывался Марсель.

Страницы