Историография отечественной истории (IX - начало XX вв.). Сидоренко О.В. - 28 стр.

свою очередь центрами книжности, распространения идеологии и развития исторических
знаний оставались монастыри. Иосифлянская группировка церковников в течение всего XVI
в. принимала активное участие в церковной и политической жизни Русского государства.
Роль иосифлянских публицистов в разработке и пропагандировании официальной идеологии
постоянно возрастала.
      Идея богоизбранности Руси получила развитие в теории «Москва— Третий Рим»,
которая была сформулирована монахом Псково-Печерского монастыря Филофеем около
1524 г. Она отражала враждебные католицизму («латинству») настроения русских
церковников. Филофей говорил, что «два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не
быти». Под двумя павшими Римами, помимо собственно Рима, подразумевался
Константинополь, погибший в результате отхода от истинного православия (Флорентийская
уния 1439 г.). Главой православного христианства после взятия Константинополя турками
стала Москва. Теория «Москва — Третий Рим» служила укреплению авторитета Русской
православной церкви. В то же время Московское правительство использовало теорию
Спиридона-Саввы, декларированную в «Послании о Мономаховом венце» (1510-1520 гг.) и
«Сказание о князьях Владимирских», связывающую русскую государственность с мировыми
державами прошлого. Одновременно получают развитие богословские споры, выступают с
критикой официальной церкви боярин Федор Карпов и Матвей Башкин, Артемий и
Феодосии Косой; распространяет свои писания кружок Максима Грека; в защиту
официальной церкви произносит свои проповеди митрополит Даниил.
      Политическая борьба переносится в публицистические сочинения Андрея Курбского
и Ивана Грозного, Ивана Пересветова и Ермолая. Получили развитие исторические повести,
посвященные отдельным событиям и даже отдельным лицам: автобиографическое «Житие»
протопопа Аввакума Петрова, «История о вере» Саввы Романова, «История о невинном
заточении... боярина Артемона Сергеевича Матвеева» и др. Вот в общих чертах мир,
окружавший и занимавший историка XVI-XVII вв. Мы видим, насколько усложнились
проблемы, но в то же время расширился кругозор и увеличились возможности тех, кто
пытался осмыслить происходящее. Какую же историческую литературу породила описанная
нами среда?

                               Летописи и хроники XVI в.
      Новизна официальной историографии конца XV-XVI вв. заключалась в более
отчетливой и определенной, чем раньше, идее самодержавия и ликвидации всех
самостоятельных и полусамостоятельных княжеств. Кроме того, значительно усилился
интерес к всеобщей истории. В конце XV— начале XVI в. у московского книжника
появилась потребность включить историю Русского государства во всемирную, связать
между собой эти два исторических процесса, до сих пор рассматривавшихся независимо
друг от друга. Последнее вполне понятно в связи со стремлением показать величие и
всемирно историческую роль Москвы и московских государей как блюстителей истинной
веры, носителей лучших мировых традиций. В хронографе XVI в., условно называемом
хронографом первой редакции 1516-1522 гг., составители использовали периодизацию
всемирной истории по четырем монархиям: Вавилон, Персия, Греко-Македонское царство и
Римская империя. Известная идея «длящегося Рима» была продолжена до «Российской
земли», которая «растет, и младеет, и возвышается».
      В XV в. и особенно в XVI в. летопись все более начинает испытывать на себе влияние
литературной манеры и стиля. В то же время в историческом повествовании
исключительную важность для этого периода имеет русский хронограф. В отличие от
летописей главную тему изложения в хронографе составляла личная человеческая судьба.
Составителя интересовал не исторический, а назидательный смысл событий. По мере того
как исторические функции отдавались государством в приказы, архивы, разрядные книги,
хронограф начинает вытеснять летопись. В свою очередь, в летописи усиливается


                                          28