Русская литература конца ХIХ - начала ХХ века. Художник и литературный процесс. Спивак Р.С. - 74 стр.

           Экзистенциальное мировидение в лирике И. Анненского


          Я любуюсь на дымы лучей
          Там, в моей обманувшей отчизне (78).

          Но я тоски не поборю:
          В пустыне выжженного неба
          Я вижу мертвую зарю
          Из незакатного Эреба (83).

      О Спасителе Анненский может говорить с горькой ирони-
ей – о вере в спасение, о своей, а может, и вообще о христиан-
ской любви:
      Она [любовь] бесполая, у ней для всех улыбки
      Она притворщица, у ней порочный вкус –
      Качает целый день она пустые зыбки,
      И образок в углу – сладчайший Иисус (174).

      Однако признание поэта в приведенном выше письме мы
прокомментировали недостаточно полно: ведь сомнение, кроме
отрицания, содержит в себе какую-то долю упорствующей на-
дежды. Оно всегда отчасти парадокс, или антиномия, совмеще-
ние несовместимого: «Освобожденная, пустая и все еще жадно
лижущая пламенем черные стены свои душа – вот чего я хочу»3.
      Оппозицию крушению идола, т.е. отказу от иллюзии, со-
ставляет пламя – символ вдохновения, восторга, служения. То-
тальное сомнение лирического субъекта в поэзии Анненского
относится одновременно как к идолу (иллюзии спасения), так и
к возможности жить в полной пустоте – абсолютно без смысла,
идеала, какой-либо надежды на спасение и «примирение эстети-
ческого и религиозного сознания». В потаенной глубине Аннен-
ского – художественного автора живет сомневающаяся в себе,
слабая, но упорная надежда на несущие оправдание «жизненной
маете» объективно существующие Высшие начала, с которыми
поэт связывает понятия смысла, гармонии, красоты. Такая анти-
номичность составляет особенность русского экзистенциализма,
она свойственна Чехову, Л.Андрееву, Поплавскому.


3
    Анненский И. Книги отражений. С .485.

                                            74