История западноевропейской литературы XIX века (романтизм и реализм). Тихонова О.В. - 30 стр.

позднее видели в «Эрнани». Повсюду кружились какие-то фантастические
существа, и у каждого в фигуре или одежде было что-нибудь нелепое.
      Все это казалось порождением какого-то безумного, горячечного
бреда. Многое здесь было красиво, многое – безнравственно, многое –
странным, иное наводило ужас, а часто встречалось и такое, что вызывало
невольное отвращение. По всем семи комнатам во множестве разгуливали
видения наших снов. Они – эти видения, – корчась и извиваясь, мелькали
тут и там, в каждой новой комнате меняя свой цвет, и чудилось, будто
дикие звуки оркестра – всего лишь эхо их шагов. А по временам из залы,
обтянутой черным бархатом, доносился бой часов. И тогда на миг все
замирало и цепенело – все, кроме голоса часов, – а фантастические
существа словно прирастали к месту. Но вот бой часов смолкал – он
слышался всего лишь мгновение, – и тотчас же веселый, чуть
приглушенный смех снова наполнял анфиладу, и снова гремела музыка,
снова оживали видения, и еще смешнее прежнего кривлялись повсюду
маски, принимая оттенки многоцветных стекол, сквозь которые жаровни
струили свои лучи. Только в комнату, находившуюся в западном конце
галереи, не решался теперь вступить ни один из ряженых: близилась
полночь, и багряные лучи света уже сплошным потоком лились сквозь
кроваво-красные стекла, отчего чернота траурных занавесей казалась
особенно жуткой. Тому, чья нога ступала на траурный ковер, в звоне часов
слышались погребальные колокола, и сердце его при этом звуке
сжималось еще сильнее, чем у тех, кто предавался веселью в дальнем
конце анфилады.
      Остальные комнаты были переполнены гостями — здесь
лихорадочно пульсировала жизнь. Празднество было в самом разгаре,
когда часы начали отбивать полночь. Стихла, как прежде, музыка,
перестали кружиться в вальсе танцоры, и всех охватила какая-то
непонятная тревога. На сей раз часам предстояло пробить двенадцать
ударов, и, может быть, поэтому, чем дольше они били, тем сильнее
закрадывалась тревога в ,души самых рассудительных. И, может быть,
поэтому, не успел еще стихнуть в отдалении последний отзвук последнего
удара, как многие из присутствующих вдруг увидели маску, которую до
той поры никто не замечал. Слух о появлении новой маски разом облетел
гостей; его передавали шепотом, пока не загудела, не зажужжала вся
толпа, выражая сначала недовольство и удивление, а под конец — страх,
ужас и негодование.
Появление обычного ряженого не вызвало бы, разумеется, никакой
сенсации в столь фантастическом сборище. И хотя в этом ночном
празднестве царила поистине необузданная фантазия, новая маска перешла
все границы дозволенного — даже те, которые признавал принц. В самом
безрассудном сердце есть струны, коих нельзя коснуться, не заставив их
                                   30