История западноевропейской литературы XIX века (романтизм и реализм). Тихонова О.В. - 36 стр.

  принципа контраста, библейских образов и мотивов, соотношение
  авторских комментариев и реплик персонажей.)


       «Домби сидел в углу затемненной комнаты в большом кресле у
кровати, а сын лежал тепло укутанный в плетеной колыбельке, заботливо
поставленной на низкую кушетку перед самым камином и вплотную к
нему, словно по природе своей он был сходен со сдобной булочкой и
надлежало хорошенько его подрумянить, покуда он был только что
испечен.
      Домби было около сорока восьми лет. Сыну около сорока восьми
минут. Домби был лысоват, красноват и хотя был красивым, хорошо
сложенным мужчиной, имел слишком суровый и напыщенный вид, чтобы
располагать к себе. Сын был очень лыс и очень красен и, хотя был
(разумеется) прелестным младенцем, казался слегка измятым и пятнистым.
Время и его сестра Забота оставили на челе Домби кое-какие следы, как на
дереве, которое должно быть своевременно срублено, – безжалостны эти
близнецы, разгуливающие по своим лесам среди смертных, делая
мимоходом зарубки, – тогда как лицо Сына было иссечено вдоль и поперек
тысячью морщинок, которые то же предательское Время будет с
наслаждением стирать и разглаживать тупым краем своей косы,
приготавливая поверхность для более глубоких своих операций.
      Домби, радуясь долгожданному событию, позвякивал массивной
золотой цепочкой от часов, видневшейся из-под его безукоризненного
синего сюртука, на котором фосфорически поблескивали пуговицы в
тусклых лучах, падавших издали от камина. Сын сжал кулачки, как будто
грозил по мере своих слабых сил жизни за то, что она настигла его столь
неожиданно.
      – Миссис Домби, – сказал мистер Домби, – фирма снова будет не
только по названию, но и фактически Домби и Сын. Дом-би и Сын!
      Эти слова подействовали столь умиротворяюще, что он
присовокупил ласкательный эпитет к имени миссис Домби (впрочем, не
без колебаний, ибо не имел привычки к такой форме обращения) и сказал:
«Миссис Домби, моя… моя милая».
      Вспыхнувший на миг румянец, вызванный легким удивлением, залил
лицо больной леди, когда она подняла на него глаза.
      – При крещении, конечно, ему будет дано имя Поль, моя… миссис
Домби.
      Она слабо отозвалась: « Конечно», или, вернее, прошептала это
слово, едва шевеля губами, и снова закрыла глаза.
      – Имя его отца, миссис Домби, и его деда! Хотел бы я, чтобы дед
дожил до этого дня!

                                   36