Философия: Хрестоматия "Человек и мир". Бернацкий В.О. - 121 стр.

берализм победил пока только в сфере идей, сознания; в реальном, материальном
мире до победы еще далеко. Однако имеются серьезные основания считать, что
именно этот, идеальный мир и определит в конечном счете мир материальный.
Чтобы понять, почему это так, следует в начале рассмотреть некоторые теоретиче-
ские вопросы, связанные с природой происходящих в истории изменений.
    Представление о конце истории нельзя признать оригинальным. Наиболее из-
вестный его пропагандист – это Карл Маркс, полагавший, что историческое разви-
тие, определяемое взаимодействием материальных сил, имеет целенаправленный
характер и закончится, лишь достигнув коммунистической утопии – как диалекти-
ческого процесса с началом, серединой и концом – была позаимствована Марксом
у его великого немецкого предшественника, Георга Вильгельма Фридриха Гегеля.
    Плохо ли, хорошо ли это, но многое из гегелевского историцизма вошло в се-
годняшний интеллектуальный багаж. Скажем, представление о том, что сознание
человечества прошло ряд этапов, соответствовавших конкретным формам соци-
альной организации, таким, как родоплеменная, рабовладельческая, теократиче-
ская и, наконец, демократически-элитарная. Гегель первым из философов стал го-
ворить на языке современной социальной науки; для него человек – продукт кон-
кретной исторической и социальной среды, а не совокупность тех или иных «есте-
ственных» атрибутов, как это было для теоретиков «естественного права». И это
именно гегелевская идея – а не собственно марксистская – овладеть естественной
средой и преобразовать ее с помощью науки и техники.
    Итак, что из происходящего мы называем историей?
    Прежде всего истории свойственна определенная непрерывность, взаимосвязь.
Сразу необходимо заметить: взаимосвязи здесь понимаются иначе, чем понимается
то, что происходит во взаимосвязях природного мира. «Естественносущее» встре-
чается нам во взаимосвязи природы, взаимосвязи сущего, которая (с философской
точки зрения) обусловлена «сущностью», гарантирующей сохранение тождествен-
ности в изменении, а также «основной структурой», связывающей воедино все яв-
ления и образы. Или, сражаясь более современно, эта взаимосвязь обусловлена за-
коном природы, или, говоря сегодняшним языком, «моделью», проектом, который
гарантирует необходимую или статистически вероятную повторяемость, прогно-
зируемость (т. е. предсказуемость повторяемости), тем самым подталкивая нас к их
вычислению и подчинению нам.
    Совершенно иначе, чем эта природная взаимосвязь, представляются нам взаи-
мосвязи истории, историческая непрерывность. Они представляют собой сочета-
ние человеческих действий, взаимосвязь и единство которых достигаются прежде
всего более или менее свободно выбранной целью или потребностью. Теперь, од-
нако, возникает большое разнообразие различных видов действий, которые на-
правлены на достижение целей и удовлетворение потребностей, демонстрируя тем
самым как бы «сочетание деяний». Исходя из этого, крупный историк и историче-
ский мыслитель Иоганн Густав Дройзен формулирует основной вопрос так: «Ка-
ким образом из деяний возникает история?» И тогда оказывается, что, несмотря на
избыток «деятельно» преследуемых целей, все же не они, образующие историче-
скую взаимосвязь действий, а то общее, «ради чего», т. е. основной мотив, опреде-
ляющий многообразие целей, является тем, что обеспечивает единство. [...]
                                      121