Философия: Хрестоматия "Человек и мир". Бернацкий В.О. - 124 стр.

сам поддержит нас? Но это остается неизвестным. В то же время в исторической
религии откровения существует опыт фактического обещания того, что мы дейст-
вительно сможем и должны в смысле укрыться и спастись. Это в первую очередь
вера, пасхальная вера христианства. Но она не является рефлексией по поводу
возможности осуществления истории через оправдывающий смысл, обращением
за пределами истории к ее принципу. Христианская вера сама в большей степени
является историей, историческим прологом.
    Она строится на факте встречи с тем, кто действительно и окончательно обе-
щал и гарантировал нам спасение, – с Иисусом Христом. Ни одна философия не
может гарантировать подобного обещания. Однако она в состоянии подготовить
возможность и необходимость такого обещания, поскольку покажет, почему фило-
софия, в частности философия истории, и антропология не могут дать удовлетво-
рительного ответа на вопрос о смысле. В этом обещании она как раз показывает
смысл, но оставляет неразъясненным его пребывание с нами и наше пребывание в
нем. Подлинная философия именно при обращении к проблеме смысла истории
указывает за пределы самой себя и одновременно размышляет о своей недостаточ-
ности. Этим она ограничивает себя, достигает своих границ и дает «знак» чего-то,
что найдет свое осуществление только в «трансцендентности» исторической веры.
                               Фукуяма Ф. Конец истории // Вопр. философии. –
                               1991. – № 3. – С. 134–135, 137, 143–145.

    Прежде всего, необходимо согласиться с тем, что в политических событиях
1989–1991 гг. в России и Восточной Европе автор усматривает внутреннюю связь,
которая приводит его к формулировке понятия «конец истории». После падения
советского строя стало ясно, что последним по времени в истории является либе-
рально-демократический порядок, который по этой причине и ассоциируется с
концом истории. Теперь его задача состоит в том, чтобы – после политической по-
беды западной идеи – утвердиться в оставшейся части мира своей материальной
стороной. Студент должен усвоить специфическую логику автора, которая вытека-
ет из его критики историзма гегелевского и марксистского толка. В то же время,
очевидно, что членение всемирной истории на предысторию, историю и постисто-
рию, предлагаемое автором, этому историцизму не противоречит. Обратите вни-
мание на заключительную часть текста Фукуямы, где он говорит о трансцендент-
ности смысла и цели истории в христианской эсхатологии и догмате о спасении
как единственно возможной модели истории. Смысл для Фукуямы существует как
смысл отдельного исторического события. Примечательно, что автор в то же время
не отрицает понятия всемирной истории, история для него (в отличие от Поппера)
– это взаимосвязь действий, которая ведет к возникновению современного мира.
Эпоха постистории – состояния европейских обществ после «конца истории» – от-
личается своим языком – он искусственный и технический, как сама цивилизация
этой эпохи. Основное изменение в обществе постистории касается характера по-
требления, когда «индивидуальное удовольствие заменяет собой историческое
счастье». Современный технократический язык – это язык глобализированного
мира, потому-то государства и народы больше ничего не значат, утверждает Фу-
куяма.
                                      124