Философия: Хрестоматия "Человек и мир". Бернацкий В.О. - 89 стр.

вать, чтобы сначала нам дали отчет в том, за что нас лишили прежнего покоя и
ввергли в такое несчастное, темное, трудное и скорбное положение. Вот куда, зна-
чит, приводят неверные принципы. Поистине, человеческое бытие нисколько не
имеет характера подарка; напротив, оно, скорее, представляет собою долг, который
мы должны заплатить по условию. Взыскание по этому обязательству предъявля-
ется нам в виде неотложных потребностей, мучительных желаний и бесконечной
скорби, проникающих все наше бытие. На уплату этого долга уходит обыкновенно
вся наша жизнь, но и она погашает только одни проценты. Уплата же капитала
производится в момент смерти. Но когда же заключили мы само долговое обяза-
тельство? В момент рождения...
    Если, таким образом, смотреть на человека как на существо, жизнь которого
представляет собою некую кару и искупление, то он предстанет нам уже в более
правильном свете. Сказание о грехопадении (впрочем, заимствованное, вероятно,
как и все иудейство, из «Зенд-Авесты» Бун-Дехеш, 15) – вот единственное в кни-
гах евреев, за чем я могу признать некоторую метафизическую, хотя и аллегориче-
скую только, истинность; лишь оно одно и примиряет меня с этими книгами. Ибо
ни на что так не похожа наша жизнь, как на плод некоторой ошибки и предо-
судительной похоти. Новозаветное христианство, этический дух которого сродни
духу брахманизма и буддизма и чужд, следовательно, оптимистическому духу ев-
реев, тоже, в высшей степени мудро, связало себя с этим сказанием: без него оно
совсем не имело бы никакой точки соприкосновения с иудейством. Если вы хотите
измерить степень вины, которая тяготеет над нашим бытием, то – взгляните на
страдания, с которыми связано последнее. Всякая великая боль, будь то физиче-
ская или духовная, говорит нам, чего мы заслуживаем, она не могла бы постигнуть
нас, если бы мы ее не заслужили. То, что и христианство рассматривает нашу
жизнь именно в этом свете, доказывает одно место из Лютеровского комментария
к третьей главе «Послания к Галатам»; у меня имеется оно только в латинском тек-
сте: «А ведь во всей нашей телесности и со всеми вещами мы подчинены Дьяволу,
и мы гости мира, в котором он владыка и Бог. Ибо хлеб, который вкушаем, напит-
ки, которые пьем, одежды, которыми укрываемся, да и воздух и все, чем живем
плотски, – все это находится под его властью». Кричали, что моя философия ме-
ланхолична и безотрадна: но это объясняется просто тем, что я, вместо того чтобы
в виде эквивалента грехов изображать некоторый будущий ад, показал, что всюду
в мире, где есть вина, находится уже и нечто подобное аду; кто вздумал бы отри-
цать это, тот легко может когда-нибудь испытать это на самом себе. […]
    Смерть – поистине гений-вдохновитель, или музагет философии; оттого Со-
крат и определял последнюю как «заботливую смерть». Едва ли даже люди стали
бы философствовать, если бы не было смерти. Поэтому будет вполне естественно,
если специальное рассмотрение этого вопроса мы поставим во главу последней,
самой серьезной и самой важной из наших книг.
    Животное проводит свою жизнь, не зная собственно о смерти; оттого живот-
ный индивидуум непосредственно пользуется всей нетленностью своей породы: он
сознает себя только бесконечным. У человека, вместе с разумом, неизбежно воз-
никла и ужасающая уверенность в смерти. Но как вообще в природе всякому злу
сопутствует средство к его исцелению или, по крайней мере, некоторое возмеще-
                                      89