Русская литература ХХ века после Октября: Динамика размежеваний и схождений. Типы творчества (1917-1932). Дарьялова Л.Н. - 109 стр.

противопоставлял советской власти демократические принципы организации
общества. В своей публицистической работе «Мир и свободный труд народов»
он писал: «В противовес коммунистической ереси мы должны рассматривать
историю не как борьбу классов, а как постоянное самоусовершенствование в
борьбе с природой за культурные блага. Отсюда в противовес марксистским
теориям рассматривать и государство не как «организованную эксплуатацию
одного класса» другим, а как широкую организацию для совместной, более ус-
пешной борьбы с естественными препятствиями за общее благо и независи-
мость»29.
    Эти идеи вошли в его небольшой роман «Завтра» (1923), в котором обнару-
живается и «крестьянский уклон» Ганина, народный характер его поэтической
образности и одновременно ориентация автора на культурно-просветительские
ценности и прогресс. Роман Ганина — произведение о поисках пути, о том, что
народ сам должен, организуясь, выбрать себе дорогу. В центре повествования —
обычная картина деревенского покоса крестьян села Загнетино. О революции,
которая отшумела, сказано: «Было тяжелое, черное — взорвалось, прошло. Буд-
то и не было их, этих черных годов »30
    В присущей деревенской прозе сказовой манере автор изображает мирный
труд, освященные веками обычаи и набрасывает выразительные портреты своих
героев. Дядя Иван, сердцем и взглядом восприимчивый к красоте мира, Чепа,
для которого старое, привычное есть основа жизни, Клюка — легкий и провор-
ный, он понимает, что деревня должна перестроить себя по науке, осушить бо-
лота, купить машины и т. д. Точность авторского слуха, особенности народной
речи с ее диалектизмами и структурно организованное многоголосие, в котором
выделяются определенные тематические блоки, — все это примечательные осо-
бенности прозы Ганина. Семантическая и эстетическая конструкция романа за-
ключается в двойном ракурсе изображения. С одной стороны, Ганину близки и
дороги крестьянские обычаи и традиционный уклад жизни. Растут, поднимаются
стога сена, весело перекликаются девчата, довольны и мужики, как, например,
Прохор. «Собственно, ему всю жизнь весело было слушать работу и свою и со-
седскую. Он знает, поработаешь всласть — и отдохнешь в усладу» (с.436). Ли-
рическая тональность сочетается с философскими размышлениями о роли тра-
диций, и голос героя и повествователя сливаются воедино, например, в главе
«Кое-что о свистульках». Почему радостно мужикам слышать в конце покоса
мальчишеские дудки-свистульки? Да потому, что вспоминают молодость свою и
убеждаются, что «трудятся они и собирают добро свое не зря, не на ветер и на
душе как-то светлей — опора на случай старости очевидна, она тут, и живет, и
присвистывает» (с.435). Таким образом, рассуждает повествователь, если по-
настоящему разобраться, то свистульки для загнетинских — «как вещественное
доказательство высшего смысла жизни» (с.435).
    С другой стороны, автор настойчиво подчеркивает темноту и отчаяние, ка-
кую-то беспросветную тяжесть жизни мужика, и вот уже выплескивается слепая
ярость и обида, и Прохор тянется к косовищу, чтобы тяпнуть по Чепиной плеши:
«Раздробить, и все бы сделалось ясно» (с.453). «Эта минута.., — снова рассуж-
                                                                         107