Русская литература ХХ века после Октября: Динамика размежеваний и схождений. Типы творчества (1917-1932). Дарьялова Л.Н. - 57 стр.

кем птица Див, велит слушать чужим землям Волге и Поморью, Посулью и Су-
рожу     и потонувшему в охряных водах идолу Тмутараканскому».
    Наивная стилизация доходит до отождествления князя Игоря и Семена Бу-
денного, который «повел полки свои на разбойную землю половецкую за Крас-
ную Русь»11.
    Отдельное историческое событие изображалось во вселенских масштабах.
Исследователи, например, отмечали двойную структуру «Падения Даира», когда
один план повествования — конкретный эпизод гражданской войны, приобрета-
ет обобщенно-символическое значение, превращается «в эпическую формулу
революционного состояния мира». По сравнению с поэзией первых лет револю-
ции творчество романтиков приобретает книжную и культурную ретроспективу,
что можно объяснить только одним, попыткой опереться на опыт поколений,
опыт культурный, чтобы оправдать новый мир.
    Романтический историзм мышления по природе своей характеризуется кон-
трастностью видения и изображения, но в творчестве советских писателей кон-
траст — основной структурообразующий элемент — приобретает политическую
окраску. В «Падении Даира» миру «последних» противостоит мир «множеств»,
народа. Такие же размежевания на своих и чужих отличают рассказы Б.Лавре-
нева, роман А.Веселого и «Фронт» Л.Рейснер. Лоб в лоб столкнулись миры, ци-
вилизации и типы культур.
    Таким образом, традиционное романтическое двоемирие выступает как по-
литическое, историческое, социальное противостояние. Мир расколот, но прав-
да, по мнению революционного искусства, всегда на стороне восставшего наро-
да. Поэтому контраст «снимается» в сюжетно-композиционном движении бла-
годаря пафосу красоты и справедливости, который несет в себе революция.
Поручик Говоруха-отрок полюбил поэтическую душу красноармейца Марютки
(«Сорок первый»), любят друг друга Роман Руда и Аня Белоклинская («Полынь-
трава»), уверены в своей правоте Егор Ковалев и другие герои Артема Веселого
(«Россия, кровью умытая»). У Малышкина эстетическая категория безобразного
(натуралистические сцены быта множеств, их «смрадные кочевья») прямо пере-
ключаются в иную эстетическую плоскость. На наших глазах герои возвышают-
ся, они несут в себе прекрасный отблеск Революции и, умирая, уходят в легенду,
в века. Поэтому речевая семантика «Падения Даира» намеренно двойственна и
одновременно амбивалентна: примитивное и безобразное в бытовой повседнев-
ности народа превращается в красоту подвига и мечты, а хрупкое очарование
«последних», наоборот, тронуто тленом смерти.
    Идеализация, утверждение неодолимости и могущества сил нового мира да-
ется в форме экспрессивной системы письма, опирающегося на народное много-
голосие, повелительный жест и глаголы действия. Повторы, смена ракурсов, пе-
реход низкого, бытового ряда в бытийно-возвышенный план только усиливают
эту действенность текста, буквально обжигающего своей динамикой и востор-
гом. Идея справедливости борьбы была святой верой тех, кто за эту веру отдал
жизнь и тех, кто так искренне воспел свое время.


                                                                           55