Русская литература ХХ века после Октября: Динамика размежеваний и схождений. Типы творчества (1917-1932). Дарьялова Л.Н. - 67 стр.

шав зов моря («Голос сирены»), победить в себе смертельную болезнь («Борьба
со смертью»), одним словом, преодолеть самого себя, сотворить чудо, т. е. не-
возможное, а чудо есть нарушение обычного хода вещей. «Я очень прост, — го-
ворит один из его героев. — во мне странное только то, что я надеюсь на невоз-
можное».
    Поэтика чуда Александра Грина есть не человекобожие революционной ли-
тературы, сотворившей себе кумир из идеи, а вера писателя в духовный потен-
циал личности, которая есть образ и подобие Божие, а значит, способна к твор-
честву добра и красоты. Чудо — это значит переустройство самого себя, пре-
одоление собственной слабости и отчаяния («Слабость Даниэля Хортона»). Грин
силен своим психологизмом, он устремляется во внутренний мир человека, но из
всех качеств и свойств личности выделяет умение мечтать, фантазировать и тво-
рить в мире добро. Из этого внимания к душевному движению, к психологии
слова и поступка рождается импрессионистический и постимпрессионистиче-
ский стиль художника. Основное усилие писателя направлено на то, чтобы пе-
редать впечатление, эмоциональное потрясение от соприкосновения с реально-
стью и с тем, что скрыто за ней. Взять, например, искусство портретного описа-
ния у Грина. Да, можно представить себе внешность человека по графическому
рисунку, живописным деталям, однако главное — в психологической окрашен-
ности портрета, в том наслоении субъективно-образных представлений, ассо-
циаций, какие возникают у рассказчика или повествователя. Портрет Ассоль,
например, не имеет даже четко обозначенных линий, он весь соткан из эмоцио-
нально-чувственных восприятий: «каждая черта Ассоль была выразительно лег-
ка и чиста, как полет ласточки» (т.3, с.13) или «удивительные черты ее лица, на-
поминающие тайну неизгладимо волнующих, хотя простых слов, предстали пе-
ред ним теперь в свете ее взгляда» (т.3, с.37). Черты лица напоминают тайну
слов, но слова еще волнуют и даны в свете ее взгляда, т. е. эмоция, потрясение
от соприкосновения с красотой, еще и усложняются и расщепляются на нюансы,
душевные движения, пережитые ранее, от проникновения в мир поэзии: Ассоль
— « живое стихотворение, со всеми чудесами ее созвучий и образов, с тайной
соседства слов, во всей взаимности их теней и света, падающих от одного на
другое» (т.3, с.42).
    Как тут не вспомнить открытия В.Жуковского, который через впечатление
улавливает эмоции эмоций и их оттенки, нюансы!
    Одновременно с импрессионистическим мазком Грин сочетает точность и
реалистичность детали, опять-таки через ощущение или свежий взгляд живо-
писца: «Смеясь, он подставил руку ладонью вверх — знойному солнцу, — как
сделал это однажды мальчиком в винном погребе» (т.3, с.39).
    Цветовая палитра, психологическая окраска образа, убедительность реалий и
роскошь завораживающей фантастики, мир ощущений и впечатлений — все это
говорит о необыкновенном возрождении романтических традиций в художест-
венной литературе XX в. в творчестве Александра Грина, а затем и в произведе-
ниях К.Паустовского, Евг.Шварца, потому что «творить — это ведь — разде-
лять, вводя свое в массу чужой души» (т.3, с.126. Выделено автором. — Л.Д.).
                                                                             65