ВУЗ:
Составители:
Рубрика:
31
душевный строй своих сердобольных и сердолюбивых персонажей.
Возникает ряд словосочетаний, представляющих душевно-телесные
проявления личности. Так выстроена характерологическая линия романа.
Почти все персонажи «Чевенгура» испытывают сердечные боли и
муки, чувствуют «сердечную нужду». У Степана Копенкина сердце
«бедное»(89), «беспомощное» (145) и «усталое» (185). «Не закрытое
верой» (50) сердце Саши Дванова бывает «твердым и пустым» (102); у
Чепурного – «осторожным» (226), «темным и ожидающим» (127). Оно
теряет «свою точность дыхания» (231). Чепурный «должен был опираться
только на свое воодушевленное сердце и его трудной силой добывать
будущее» (221). А у Пиюси сердце даже «отдыхающее» (229). Сердце
действительно стало главной характеристикой
действующих
лиц
чевенгурской трагедии: «Да голова – черт с ней, не ценил Пашинцев. –
Сердце мне дороже всего...» (197). Это самая ценная индивидуальная
инстанция платоновских героев, сокровищница светлых побуждений и
совести, грусти, страстей и воли. «Одинокое» сердце остывает в груди
умирающего мальчика: «сердце его, уединенное в темноте тела, билось с
такой настойчивостью, яростью и надеждой, словно оно было отдельным
существом от ребенка и его другом, иссушающим скоростью своей
горячей жизни потоки гнойной смерти; и мать гладила грудь ребенка,
желая помочь его скрытому одинокому сердцу и как бы ослабляя струну,
на которой звучала сейчас тонкая жизнь ее ребенка, чтобы эта струна не
затихла и отдохнула» (270). Разнородные метафоры-метонимии в таких
описаниях становятся свидетельством поэтического мастерства писателя.
С «податливым быстрым сердцем и циничным умом» (316)
направляется в чевенгурскую степь Симон Сербинов. Этот антигерой романа
живет «со стесненным, заглушенным сердцем» (320). «Сил у него было
много, но они не имели никакого направления и напрасно сдавливали ему
сердце» (328), – закончит автор смысловой портрет этого персонажа «со
счастьем культурного человека» и «ироническим умом» без «твердой
структуры». Утверждением сердца высшей ценностью нового
политического строя завершил спор о главном телесном органе Степан
Копенкин – один из героев-идеалистов Платонова. «– При чем тут сердце, –
говорил Чепурный в забвении своего усердия и медицинской веры, – при чем
тут сердце, скажи ты мне, пожалуйста? Душа же в горле, я ж тебе то
доказывал! – Пускай она в горле, – согласился Копенкин, – она идея и жизнь
не стережет, она ее тратит <...>: сердце всему человеку батрак, оно рабочий
человек, а вы все эксплуататоры, и у вас нету коммунизма!..» (272).
Отвлекаясь от анализа «Чевенгура», следует заметить, что характеро-
логия на основе атрибутов сердца продолжена в критике Платонова. Так,
размышляя о пушкинских образах, он примиряет «деятельное» сердце
Петра Великого с «потрясенным, разрушенным» сердцем Евгения в
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 29
- 30
- 31
- 32
- 33
- …
- следующая ›
- последняя »
