ВУЗ:
Составители:
Рубрика:
50
Хомяковым, писавшим: «Истина, недоступная для отдельного мышления,
доступна только совокупности мышлений, связанных любовью» [13].
Точно так же обстоит дело и с отношением писателя к фактам и
лицам национальной истории. Вошедшие в платоновские тексты
феномены странничества, утопических поисков земного рая,
противоречивая оценка реформ Петра («Епифанские шлюзы»), интерес к
сектантству как к своеобразной кладовой «народного духа» («Иван Жох»)
в главных очертаниях воспроизводят славянофильские представления.
Укажем на немногие, но принципиальные для нашей темы детали,
соотносящим роман Платонова с контекстом славянофильства, с судьбами
и умозрениями поборников русской культурной самобытности.
Е. А. Яблоков в обширном комментарии к «Чевенгуру» связал
(вслед за Е. Толстой-Сегал) образ «самого последнего, нечитаемого и
забытого сочинителя» Николая Арсакова с личностью Николая Петровича
Аксакова (1848–1909) – доктора философии, богослова-историка,
церковного писателя, канониста, позднего славянофила [14]. Однако этот
религиозный мыслитель, автор замечательного православного сочинения
«Духа не угашайте!»[15], соединивший славянофильство с религиозно-
философским движением начала XX столетия, менее всех из блестящей
плеяды Аксаковых подходит на роль прототипа платоновского сочинителя.
Самым плодотворным периодом его литературной и церковно-
общественной деятельности были 1880–1890-е гг. и несколько последних
лет жизни (1905–1908). Н. Аксаков выступал со статьями, содержащими
критические замечания в адрес старших славянофилов [16] , поддерживая,
главным образом, их веру в особую миссию России, отстаивая позицию
«светского учительства». Основное в сочинениях Н. Аксакова – проблемы
духовной сущности христианства и церковного самосознания, вопросы
отношений между духовенством и мирянами. На позднем этапе
творчества он стал членом особого присутствия при Святейшем Синоде,
созданного для подготовки церковного собора, автором работ о
христианских канонах и церковном праве.
Язык Н. Аксакова, простой и понятный, является образцом церковной
публицистики конца XIX века, тогда как Арсаков у Платонова
представляет иную языковую традицию: во фрагментах «чужого текста»
в «Чевенгура» имитируется славяно-русский стиль, присущий, скорее,
карамзинской эпохе: «Следует, елико возможно, держать свои действия в
ущербе, дабы давать волю созерцательной половине души». Или еще
одна цитата из сочинения Николая Арсакова: «Пускай же как можно
длительнее учатся люди обстоятельствам природы, чтобы начать свои
действия поздно, но безошибочно, прочно и с оружием зрелого опыта в
деснице» (137).
Со стороны семантики и синтаксиса, но особенно со стороны
ценностей и идеалов, составляющих содержание высказывания,
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 48
- 49
- 50
- 51
- 52
- …
- следующая ›
- последняя »
