ВУЗ:
Составители:
Рубрика:
52
культурно-исторических типов понимал русскую историю как растущий
организм, различая внешние, или органичные, добываемые из
национальных корней силы. В духе этого взгляда выстраивается
историософия платоновского Арсакова: «“Люди, – учил Арсаков, – очень
рано почали действовать, мало поняв. Следует, елико возможно, держать
свои действия в ущербе, дабы давать волю созерцательной половине
души. Созерцание – это самообучение из чуждых происшествий. Пускай
же как можно длительнее учатся люди обстоятельствам природы, чтобы
начать свои действия поздно, но безошибочно, прочно и с оружием
зрелого опыта в деснице. Надо памятовать, что грехи общежития растут от
вмешательства в него юных разумом мужей. Достаточно оставить историю
на пятьдесят лет в покое, чтобы все без усилий достигли упоительного
благополучия”» (137–138).
Не скрывается ли в заглавии арсаковского пятисотстраничного труда
«Второстепенные люди» [19] мысль Н. Данилевского о старости Европы и
молодости России? С точки зрения стареющей европейской цивилизации,
русские и другие народы славянского культурно-исторического типа –
«второстепенные люди». Им еще предстоит войти в поток всемирной
истории, накопив культурную силу. У каждой цивилизации свой период
«цветения и плодоношения», как писал Данилевский.
Особый характер русского исторического процесса, отстаиваемый
славянофильской историософией, запечатлен в романе Платонова. После
революции Россия обратилась из страны «иранства» [20] – страны земледель-
ческой, свободной – в государство кушитского типа, в сталинскую железную
империю. Произошла метаморфоза, обратная надеждам Хомякова, считавшего
Россию духовно самостоятельной.
Платонов отчетливо проводит в «Чевенгуре» ту же линию: Чепурный
« <…> не вытерпел тайны времени и прекратил долготу истории срочным
устройством коммунизма в Чевенгуре, – так же, как рыбак Дванов не
вытерпел своей жизни и превратил ее в смерть, чтобы заранее испытать
красоту того света» (314). Историческая судьба нации, по Хомякову и
Данилевскому, а также и по Платонову, зависит от неразрывной связи веры,
истории, нравственного чувства народа. Не войдя в период «цветения»,
отрешившись от своей духовной суверенности, Россия вынуждена догонять
другие страны, встраиваться в чужую культуру. В результате неожиданной
метаморфозы мы вернулись в эпоху смуты.
Подобную логику отношений с историей содержат и слова лесного
надзирателя, черпающего истину в забытых книгах. «Он искал советскому
времени подобия в прошлом, чтобы узнать дальнейшую мучительную
судьбу революции…». «“Откуда вы? – думал надзиратель про
большевиков. – Вы, наверное, когда-то уже были, ничего не происходит
без подобия чему-нибудь, без воровства существовавшего”» (317).
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 50
- 51
- 52
- 53
- 54
- …
- следующая ›
- последняя »
