Очерки истории русской культуры. Головашин В.А. - 17 стр.

UptoLike

ВУЗ: 

ТГТУ | Тамбов

Составители: 

Рубрика: 

единовременным процессом, и его критериями могут служить лишь появление таких свойств материальной и
духовной культуры, которые говорят о сформированной новой культурно-религиозной самоидентификации,
самоотнесение к новой социокультурной общности – христианам. Усвоение первоначально обрядовой, внешней
стороны христианства, которая вливалась в языческий быт славян, привело к оттеснению на второй план
догматического ядра христианства, овладение которым произошло лишь к XVI – XVII вв. и было связано с
развитием текстологического анализа, исправлением церковно-славянских книг и выработкой национально-
религиозного канона, что впоследствии привело к расколу в русской православной церкви. Данных о бытовом
представлении православия на Руси крайне мало, и они не дают достоверной картины. Официальная же версия
роли христианства в делах Руси была оформлена митрополитом Макарием лишь в середине XVI в., до этого
общество мирилось с тем, что существовало оригинальное сочетание христианства и язычества, симбиоз
"языческих действ и христианских служб". Б.А. Рыбаков специально подчеркивает, что новое миропонимание не
вытесняло старое, а добавлялось к нему. Ярким примером влияния языческих традиций на русскую культуру
служат шатровые храмы (шедевр такого вида церковных построек – церковь Вознесения в Коломенском), в
которых отразились типические особенности языческих капищ и народной деревянной архитектуры, и против
которых с такой яростью боролся Никон, запретив повсеместно их возведение. Это же проявляется и в
сохранении вплоть до
XV – XVI вв. курганных захоронений в противовес христианским правилам погребения, и в ношении вместе с
крестом языческих оберегов; "простая" вера даже получила свое собственное название – обрядоверие.
Пережитками языческих верований был обычай, наблюдаемый А.М. Сахаровым еще в середине XIX в.: в
некоторых деревнях севера России крестьяне приходили молиться в церковь со своими домашними иконами,
совершали моление самостоятельно, перед своим собственным требищем, клали на алтарь под свод кивория
языческие жертвы (кутью и т.п.). Запрещение этих обычаев и свободного входа простых людей в алтарь было
сделано церковью неоднократно, в том числе и Стоглавым собором, что, однако, далеко не везде уничтожило
данную практику. Синтез двух мироведений обнаружился и в художественных памятниках того периода:
украшение стен собора резьбой, изображавшей по большей части языческих персонажей (домовых, русалок,
кентавров, сказочных зверей и птиц языческого пантеона). Присутствие языческой символики (змеевидные
композиции), выполнявшей обережную функцию, можно найти даже в церковных и монастырских ризницах:
один из "змеевиков" в XVII в. был вставлен в икону с изображением богородичных праздников в иконостасе
Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры. "Змеевик" был и амулетом Ивана Грозного, который он подарил
монастырской казне Троице-Сергиевой лавры (опись 1641 г.). Все это говорит о существовании на Руси
народной, неортодоксальной трансформации христианства, лежащей в основе плебейских ересей и народных
движений. Указанная особенность отразилась и в проявлении феномена юродства. Юродивые, первым из
которых был Прокопий Устюжский, были глашатаями правды, прорицателями, защитниками народных
интересов. Их называли "народными" святыми, воплощавшими идеалы первоначального христианства и
ведущими особый образ жизни. Русская Православная Церковь канонизировала 17 юродивых. Именно они,
выполняя христианские заповеди, лучше всего адаптировали православную доктрину к народному сознанию.
Таким образом, распространение христианства среди социальных слоев Руси носило поэтапный характер: к XII –
XIII в. завершилась христианизация элиты, ко второй половине XIV в. – городского населения, а ко второй
половине XVI в. – крестьянства.
Вместе с христианством на Русь пришли культурные ценности всего христианского мира, прежде всего, Византии и
Рима. Основной корпус письменных источников, посредством которых Русь приобщалась к культурным традициям
античного и христианского мира, был представлен преимущественно византийскими произведениями. Вместе с
византийским культурным влиянием на Русь пришли две основные византийские культурные парадигмы: аскетическая и
гуманистическая. Процессы взаимовлияния культур не предполагают пассивного усвоения культурного наследия одной
страны (в данном случае Византии) другой страной (Русью). Они предполагают отбор того, что та или иная культура
считает для себя необходимым и естественным в разнообразии предлагаемых образцов. Поэтому, применительно к
любой культуре, в том числе и русской, не корректно говорить о простом копировании, простом заимствовании уже
наработанного другими цивилизациями. Русь отбирала и адаптировала то, что ей было необходимо, хорошо
ассимилировалось в ее культурном организме, служило для ее развития. В огромном наследии Византии каждая из двух
существующих традиций с успехом могла быть усвоена Русью: "для одной позиции характерна ориентация на
аскетический и экклезиологический опыт, определенное равнодушие к античному интеллектуальному наследию и
имперской идее, акривистское восприятие церковных установлений. Для другой – пристрастие к античному наследию,
попытки синтезировать христианский опыт и ученую традицию, универсалистское имперское сознание, при котором
империя и всеобщность церкви оказываются двумя взаимосвязанными аспектами вселенской роли христианства,
экономия как принцип отношений с властью и обществом". В двух этих традициях (аскетической и гуманистической)
одни и те же изначальные элементы (христианство и античное наследие) сочетались в различных пропорциях. Русь
выбрала аскетическую парадигму, восходящую к идеалам первоначального христианства, с его тягой к рассмотрению
общества как братской монашеской общины: данный момент ярко проявился в эпоху Ивана Грозного, который пытался
реформировать общество в связи с этим образцом, создав так называемую монастырскую утопию. Такой выбор был
сопряжен со снижением роли богословской рефлексии, господством обрядово-бытовой регламентации. Эта тенденция
закреплялась не только отбором тех сочинений, которые переводились для Руси, но и сформировавшейся системой

Страницы