Специфика трудовой культуры. Гущина В.Н. - 23 стр.

                                    23

было. Вот по их-то вине и не водится больше на свете сковородок, которые
сами жарят, что им не закажи» [13, 347-348].
     Моральное резюме, со всей очевидностью вытекающее из этого сюжета,
направленно против волшебных предметов-посредников, обесценивает их. В
нем сказка пришла к собственному отрицанию – к отрицанию необходимости
воплощения в жизнь фантазии, мечты, столь долго лелеемой человечеством, –
об избавлении от труда, о воплощении райского сада на земле, поскольку,
кроме развития лени, роста неоправданных амбиций у людей, это ни к чему
хорошему не приводит.
     Примеры аналогичного отношения к волшебным предметам и помощни-
кам в зарубежных сказках многочисленны. Они свидетельствуют о том, что
логика развития репрезентации орудий труда в фольклоре, в частности, в
волшебных сказках, заключается в том, что их чисто магическая интерпрета-
ция начинает уступать место практически-реалистической. Их функции все в
большей мере начинают выполнять сами герои без привлечения волшебных
сил, с помощью своих практических умений, ума, смекалки и т.п. Волшебные
предметы все больше бытовизируются, их волшебные функции теряют посто-
янство, мощь, привлекательность для героев. Волшебный мир вытесняется
повседневностью, фантазии и мечты – здравым смыслом, чудо – делом. Эти
замены происходят в самой сказке, осознаются и артикулируются сказочными
персонажами, повествователями сказок и их слушателями, поскольку трудо-
вой «happy end» предназначался именно для них.
     В пришедшем на смену мифу и сказке романе магия заменяется наукой, и
мотив трансформации получает научное объяснение. В частности, эта идея
является основным мотивом романа Жюля Верна «Таинственный остров», ко-
торый, по мнению Р. Барта, весь построен на расхожей пословице: помогай
себе сам (работай над укрощением природы) – и небо тебе поможет [3, 409].
     Развитие русских сказок пошло по другому пути – по пути нарастания
многообразия и могущества силы предметов-помощников. В них не произош-
ло осознания орудий труда как средства умножения предметного мира. Эта
функция по-прежнему осталась за волшебными предметами и помощниками
или за Судьбой и другими абстрактными сущностями (Счастьем, Долей). Ос-
новная черта героя русской сказки, по Е. Трубецкому, его несамостоятель-
ность и бездеятельность: он не может и шагу ступить без помощи разных по-
мощников, советников, волшебных предметов [23, 471]. С этим можно согла-
ситься, поскольку в реальной российской действительности того времени, в
условиях крепостного права, посредством орудий труда нельзя было умно-
жить свое богатство и пользоваться им по собственному усмотрению. Поэто-
му российский сказочный фольклор почти не знает героев мирного труда и
реальных механизмов (орудий, знаний, навыков, мастерства) достижения его
результатов. В нем преобладают древние магические элементы, механизмы,
метаморфозы, что свидетельствуют о том, что в народном сознании труд еще
не стал благом, средством личностного саморазвития и преуспевания.
     Отношение к вещам как к результатам труда тоже варьируется от эпохи к
эпохе и от культуры к культуре. В частности, в Европе оно претерпело слож-