Сопоставительная лингвистика. Кашкин В.Б. - 56 стр.

                                         56

 He carried a soul in his arms, a young life/a babe’s soul//          Към мрачния
 Er trug eine junge Seele/ eine kindliche Seele// Il portait         свят на печал
 radieux dans ses bras caressants Une jeune âme au monde//              и лъжа той
 Un’anima giovane in braccio portava// Vitt arrafelé ... egy         носел невинна
 lelket a karjaiban//                                                          душа.
        Кстати, подобные наблюдения сделаны и в истории английского и
других артиклевых языков. В ту эпоху, когда артикль еще был функцио-
нально «слаб», в поэтическом дискурсе даже в ситуации интродукции ча-
ще предпочитался нулевой артикль. Это может, видимо, проявляться и в
современных сильноартиклевых языках как грамматический архаизм:
Белеет парус одинокий / В тумане моря голубом!.. (М. Ю. Лермонтов)//
 Amid the blue haze of the ocean a sail is pass-         Самотен кораб се белее
 ing, white and frail/ A lone white sail shows       сред сини морски ширини.../
 for an instant Where gleams the sea, an azure        Самотен кораб се белее на
 streak// Weiß glänzt auf blauer Wasserwüste тъмен морски кръгозор/ Са-
 ein Segel fern am Himmelsrand// Ein weißen мотен кораб се белее далече
 Segel weit vom Strande In blauen Meeres          в синьото море// Biancheggia
 Einsam-keit// Une voile apparaît et blanche                vela solitaria Del mare
 et solitaire Sur la mer azurée, en un loin-tain      nell’azzurra bruma// Távol a
 brumeux// Blanquéase un velero solitario En- kék ködben fehéren magányos
 tre la bruma azul del mar//                                         vitorla ragyog.
        Исключение составляет счетная функция, но здесь артикль не совсем
отделяется от собственно числительного:
И славен буду я, доколь в подлуном мире жив будет хоть один пиит
(А. С. Пушкин)//
 and my sublunar fame will dwell as long as there is one last bard          и славен
 alive/ as long as under heaven one poet y e t remains alive/ so             ще съм
 long the glorious fire Of poesy flames in one s i n g l e scutcheon//        аз, до-
 solang auf Erdenbreiten Man einen e i n z ’ g e n Dichter preist// дето във
 tant qu’ici-bas vivra, Fût-il seul au monde, un poète/ un s e u l          всемира
 poète existera/ qu’un poète survive/ un poète encore chantera/               е жив
 Fut-ce un s e u l poète vivra// fino a quando in questo mondo                  поне
 sublunare sarа vivo sia pure un s o l o poeta// Nevem dícsőn              един по-
 ragyog tovább, amíg e földön egyetlen költő lantja szól/ amнg a                 ет.
 földi téreken lenn Költő c s a k egy is dalra kél//
        Иногда в целях большей уникализации или даже персонификации
вводимого терма можно встретить «произвольное» изменение неопреде-
ленно-артиклевого оформления переводчиком на определенно-артиклевое:
В пустыне чахлой и скупой,/ на почве, зноем раскаленной,/ Анчар, как
грозный часовой / Стоит – о д и н в о в с е й в с е л е н н о й (А.С. Пушкин)//
 there stands the awesome Upas tree// Steht furchtbar Schildwach’ der
 Antiar// L’antiar, comme une redoutable sentinelle, se dresse, seul dans
 l’univers// l’antiar... se dresse unique dans la création/ L’antchar, seul, se
 dresse en l’azur torride// l’Ančar sta solo in tutto l’universo// Őrt áll a rémes
 Antiár, örök magányban, elhagyottan.