ВУЗ:
Составители:
129
по своему психическому складу доверчиво принимать прочитанное за истину,
удовлетворяясь внешней, поверхностной доказательностью, хорошим редактором не станет.
В то же время человек с хорошими задатками критичности тоже немногого добьется, если не
будет развивать в себе эту способность.
Критичности подчас недостает и очень крупным умам. Л. Шварц в очерке «О
генетике с самого начала» («Знамя», 1966, № 8, с. 155 – 156) рассказывает об очень
любопытном и поучительном случае.
В 1922 г. молодой врач Студенцов (ученик П. П. Павлова) получил задание
выработать у мышей условный рефлекс: зверьки должны были по звонку приходить к
кормушке. До сих пор рефлекс получали только у собак. Задание оказалось очень сложным:
только после трехсотого опыта несколько мышей уловило связь между звонком и
кормлением. За это время успело родиться новое потомство мышей. Когда они подросли,
Студенцов стал вырабатывать условный рефлекс и у них. И был поражен: мыши стали
приходить по звонку после 100 опытов. Третье поколение мышей выработало рефлекс на 50-
м опыте, пятое – после 8 сеансов обучения. Вывод напрашивался сам: способность
вырабатывать условный рефлекс передается по наследству. Приобретенный признак
наследуется. Сообщение попало в печать. Генетик Кольцов обратился к Павлову: в выводы
вкралась ошибка, утверждаемое невозможно, опыты были недостаточно чистыми. Видимо,
предположил он, Студенцов не обладал навыками экспериментатора. Учились не мыши, а
экспериментатор. Павлов на это ответил, что он слуга фактов. И через несколько месяцев
рассказал об опытах Студенцова в Лондоне на Всемирном конгрессе физиологов. В журнале
«Sciease» была напечатана статья Павлова, где он предсказывал, что, вернувшись домой,
застанет 6-е или 7-е поколение мышей с унаследованным рефлексом: мыши сразу после
рождения будут отзываться на звонок — рефлекс станет безусловным. Когда же через год
Кольцов посетил Павлова, чтобы продолжить спор, тот заявил: вы были правы. И показал,
что мыши от необученных родителей через 5 сеансов прибегают на звонок. Более того,
Павлов публично исправил свою ошибку. В «Правде» от 13 мая 1927 г. было напечатано его
письмо:
«Первоначальные опыты с наследственною передачею условных рефлексов у белых
мышей при улучшении методики и при более строгом контроле до сих пор не
подтверждаются, так что я не должен причисляться к авторам, стоящим за эту передачу. С
истинным уважением Ив. Павлов».
Найдет ли редактор, некритически принявший слабо аргументированное воззрение
автора, возможность известить о своем промахе читателя?
Другая специфическая способность, необходимая редактору,– конструктивность
мышления, умение, критикуя, видеть пути, по которым надо идти для полноценного решения
задачи, поставленной перед произведением.
Очень важна для редактора и способность хорошо понимать читателя, его запросы,
требования, интересы, способность видеть за каждой фразой замысел автора, а не только то,
что получилось, наконец, способность проникать в потенциальные, глубоко скрытые
возможности автора. Именно поэтому С. Я. Маршак называл «редакторство»
кладоискательством.
А вот что писал, например, выдающийся наш прозаик М. М. Пришвин о критике и
редакторе Вячеславе Полонском, считая себя его «должником»: «Ведь это он буквально
оторвал меня от решения ехать на Урал для газеты, дал денег и уговорил писать роман...
[«Кащеева цепь»]. Не всякий журналист так поступит, зная мою ловкость в писании бытовых
очерков. Даже Воронский был не лучше других и мучил меня требованием очерков, не
догадываясь об истинном моем назначении» («Записки отдела рукописей», 1969, вып. 31, с.
168).
Благодаря Полонскому роман Пришвина появился раньше. А ведь могло статься, что
не появился бы вовсе. Классический, но не единичный пример тонкого и глубокого
понимания авторских возможностей.
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 160
- 161
- 162
- 163
- 164
- …
- следующая ›
- последняя »
