Теория литературы. Учебное пособие. Крошнева М.Е. - 74 стр.

UptoLike

ВУЗ: 

УлГТУ | Ульяновск

Составители: 

Рубрика: 

73
Понятие мотива в системе «мифологического сюжета» для О.М.
Фрейденберг неразрывно связано с понятием персонажа: «В сущности,
говоря о персонаже, тем самым пришлось говорить и о мотивах, которые в
нем получали стабилизацию; вся морфология персонажа представляет собой
морфологию сюжетных мотивов» [Фрейденберг, 1997. С. 221–222]. И ниже:
«Значимость, выраженная в имени персонажа и,
следовательно, в его
метафорической сущности, развертывается в действие, составляющее мотив:
герой делает только то, что семантически сам означает» [Там же. С.–223].
Заметим, что явление семантической связи персонажа и мотива до
известной степени характерно и для литературы нового времени, особенно в
тех случаях, когда литературный персонаж приобретает качество
«культурного мифа», «обрастает
» характерными мотивами, и в этом смысле
становится персонажем «мифологического сюжета» современности (Павел
Корчагин, Остап Бендер и т.д.) – см. об этом также в работе: [Шатин, 1998].
1.5. Эстетическая значимость мотива
Наиболее глубоким итогом семантической теории выступает идея
эстетической значимости мотива. Эта идея выводит понятие мотива за
пределы его узкопредметной трактовки и
связывает проблематику мотива с
общими вопросами генезиса эстетического начала в фольклоре и литературе,
в том числе объясняет самое явление устойчивости мотива в
повествовательной традиции. В развитии идеи эстетичности мотива сходятся
вместе линии концептуальных поисков А.Н. Веселовского и О.М.
Фрейденберг.
Оба исследователя трактуют идею эстетичности мотива через
сопряженное понятие
образности.
Обратившись к приведенным выше определениям мотива А.Н.
Веселовского, можно увидеть, что самое слово «образный» применительно к
понятию мотива носит в этих текстах ключевое, терминологическое
значение: мотив – это «формула, образно отвечавшая на первых порах
общественности на вопросы, которые природа всюду ставила человеку»;
«признак мотива – его образный одночленный схематизм» и
т.д.
Ту же картину наблюдаем у О.М. Фрейденберг: «Распространение и
конкретизация сюжетной схемы сказываются в выделении мотивом
образности, которая передает эту схему в ряде обособленных,
отождествленных с явлениями жизни подобий» [Фрейденберг, 1988. С.–222;
курсив наш - И.С.]; «Мотив есть образная интерпретация сюжетной схемы»
[Там же; курсив наш - И.
С.].
Раскрыть понятийную подоплеку данных формул помогает анализ
небольшого текста А.Н. Веселовского, соположенного «Поэтике сюжетов» и
озаглавленного «Задача исторической поэтики»: «В эстетическом акте мы
отвлекаем из мира впечатлений звука и света внутренние образы предметов,
их формы, цвета, типы, звуки, как раздельные от нас, отображающие
предметный мир. Они отображают все
это условно: предметы схватываются
интенсивно со стороны, которая представляется нам типической; эта
типическая черта дает ему известную цельность, как бы личность; вокруг

Страницы