История мировой литературы. Лучанова М.Ф. - 103 стр.

    Ходасевич мечтал даже свой «предсмертный стон облечь в отчетливую оду».
У Белого наоборот. Он не портной. Ничей стон он ни во что не облекает. Он
пишет отчетливую оду, а мы слышим мутный предсмертный стон. Другой класс.
    «Петербург», как и любое другое литературное произведение, - это набор
слов, определенным образом расставленных и отделенных кое-где друг от друга
знаками препинания.
    Расставляя слова, Белый поступает, как драматург, расставляющий
персонажей. Неудовлетворенность Белого постановкой «Петербурга» Михаилом
Чеховым не должна объясняться провалом Михаила Чехова или разгулом
советской цензуры. Если бы Михаил Чехов сработал получше, а чекисты похуже,
Белый все равно был бы недоволен: «Петербург» в значительной степени
театральное представление, а театр ни тогда, ни сейчас ставить Белого не готов
принципиально.
    Современный театр не занимателен. Фундаментальная слабость современного
театра состоит в непонимании им его религиозной функции.
    Когда в XIX веке литература ушла из театра в роман, она продолжала
работать персонажами – носителями психологии-кармы. Основными понятиями,
вокруг которых структурировалось повествование, оставались «норма»,
«баланс», «адаптивность». Ясно, что время было не просто бесконечным, оно
было цикличным. Для математика – а математика находилась в этой культуре –
прямая замыкалась в круг выколотой точкой – бесконечностью.
    Слово-жест Андрея Белого разрушает судьбу персонажей. Судьбы больше
нет. В Евангелии больше всего, если, конечно, читать его непредвзято, поражает
отсутствие баланса, равновесия, завышенные требования, неосуществимость. Кто
имеет много – тому прибавится, кто мало – от того отнимется. Вторая реальность
перестает быть воспитательной. Да ее и вообще больше нет. Реальность одна.
Она случайна и бессмысленна. Ее рационализация невозможна. Все возможно
только Ему. Но Он судить не будет. Он не судьба
    Я не утверждаю, что Белый первый, кто принес абсурд в русскую литературу.
В работах Е. Пенской показано, как христианство проникало в русскую
литературу в произведениях А. К. Толстого, Салтыкова-Щедрина и, наконец,
Сухово-Кобылина, пошедшего приступом на театр – цитадель судьбы.
    Я не утверждаю, что только в русской литературе помнились абсурдность и
неравновесие. Мне лишь хотелось акцентировать, что Андрей Белый – это
здорово. И здорово. Здраво.
    Театр не является синтетическим искусством. В театр не складываются
другие самостоятельные искусства: литература, музыка, танец и т. Д. Наоборот:
театр первичен, не он следствие синтеза искусств, но искусства следствие
анализа театра, разложения его на составляющие. Настоящий, подлинный
созидатель не может удовлетвориться одной составляющей, выделенной
анализом из искусства. Поэтому мы говорим о драматургии музыки Баха, о
голосах, находящихся в сложных взаимоотношениях, о балансах, гармонии и
нарушении балансов. Приходится слышать, что наличие куплетов в водевиле или
гоголевских постоянных реплик в сторону зала – это апелляция со сцены к
зрителю. На мой взгляд это введение зрителя в спектакль в качестве персонажа.
                                     103