История мировой литературы. Лучанова М.Ф. - 108 стр.

был охвачен временем. И «Петербург» не мог остановиться. Собственно, то же
самое происходило и с Прустом. Кафка не заканчивал романы, потому что у них
нет конца. «Дублинцы», «Портрет художника в юности», «Улисс», «Поминки по
Финнегану» не менее незаконченная сага о Стивене Дедалусе, чем сага о
Марселе.
    Чтение «Золота в лазури» подразумевает и чтение сборника, и чтение тех
переделок, которые предпринял Белый в зрелом возрасте. Ни то, ни другое по
отдельности не существует. Это не отдельные стихи, разные стихи, как
приходится слышать. Это время, и его идущий ко дну корабль надо увидеть.
            – Наш Арго,
                 Наш Арго,
                       – Наш Арго –
                             Забил –
                                  золотыми крылами.
    Новый «Петербург», «Петербург» последних редакций образовался и
функционировал в новой микроидеологической среде. Я позволил себе этот
неологизм по аналогии с принятым в экономике различием подходов. Так,
макроэкономический подход, в сущности, интересуется ситуацией с
национальным доходом, а вот микроэкономика изучает среду, в которой
возникает цена.
    Можно, наверное, сказать, что все эти социализмы, либерализмы,
монархизмы и анархизмы – это макроидеология. Если же спуститься туда, где
ломаются и создаются вновь человеческие ценности, то мы увидим механизмы,
процессы и результаты, которые уже не опишешь с помощью
макроидеологических терминов. Конечно, все на свете взаимосвязано. Этой
фразой можно оспоривать любой способ анализа. Но все-таки это не очень
продуктивно. Например, феномен двойного сознания ведь не с луны свалился, не
психологи его выдумали. Он существует.
    Безусловно, макроидеологические мероприятия типа пролетарской
революции – это встряска всех и вся. При этом микроидеологическая реакция
состояла вовсе не в приятии нового кодекса поведения, вытекающего из новых
ценностей. С точки зрения макроидеолога реакция была «неправильная».
Марксистский идеолог с ужасом осознавал, что в обществе ломка старых и
возникновение новых ценностей идут путями весьма далекими от его надежд и
представлений.
    Если такое случается в экономике, то соображающий макроэкономист,
ощутивший «неправильные» реакции на его денежно-кредитную политику – а
такое сплошь и рядом бывает в реформирующейся экономике, – тут же полезет
смотреть микроэкономическую среду и начнет укреплять права собственности,
снимать ненужные регуляторы, «опрозрачивать» сделки, короче, создавать
институты, способствующие наведению ясности в выработке цен. Но если такое
случается с макроидеологом, то он создает ВЧК. А вот этот институт сам по себе
способен настолько изменить ценности в обществе, что у одного и того же
человека они распадутся на две вполне логичные системы: одна для внешнего
употребления, а другая для внутреннего.
                                     108