ВУЗ:
Составители:
Рубрика:
64
мне смерть во имя любви. А об убийстве ведь не помолишься. Убьешь. А
молиться не станешь. И ведь знаю: мало во мне любви, тяжел мне мой
крест»
112
. Религиозно-нравственная рефлексия Ивана несомненна. Его не
покидало ощущение греховности совершаемых действий, чувство вины и своей
моральной ущербности. Больная совесть постоянно бередила ему душу. «Иду
убивать, а сам в Слово верю, поклоняюсь Христу. Больно мне, больно… Верую
в Христа, но не с ним я. Не достоин быть с ним, ибо
в грязи и в крови. Но
Христос в милосердии своем, будет со мной»
113
. Глубокий внутренний
психологический разлад личнос ти вызвал к жизни аномические стереотипы,
при которых утрачивается значимость социальных норм и аспектаций, отчего
высока вероятнос ть отклоняющегося и саморазрушительного поведения,
вплоть до самоубийства.
Зададимся вопросом, во имя какой цели Иван, вопреки собственным
христианским убеждениям, пошел в террор? На первый взгляд, ответ очевиден:
революционные социалис тические идеалы
переустройства общества, борьба с
самодержавием. Однако из ропшинских текстов, представляющих
мировоззренческие позиции Ивана, явствует, что его мало интересовали
общественно-политические проблемы, а гораздо больше – морально-
нравственные. За внешним фасадом социально-политических идей и
революционного романтизма прослеживается личностный интеризованный
патопсихологический мотив – стремление к героической мученической смерти.
Мортилатрический пафос героя «Коня Бледного» идентичен
его прототипу
Ивану Каляеву. Он как бы служит остовом террористической ментальности
двух Иванов : реального исторического лица и его литературного двойника. В
художественном тексте реальность и вымысел сливаются в единый миф. Борис
Савинков посредством художественных форм выражения создал свой
когерентный миф о Каляеве. В этом мифе Савинков представил своего друга и
товарища по Боевой организации как «святого революционера-
великомученика». Гиперболизировав религиозно-аксиологические черты его
личности, автор «Коня бледного» по существу «канонизировал» Каляева, в то
же время сохранив за ним имидж непреклонного героя-терррориста, уверенного
в необходимости насилия во имя установления царства божьего на земле. В
повести образ Вани противопоставлен образу Жоржа. Светлый
образ
террориста-христианина проецируется в идеализированное будущее, тогда как
образ террориста-нигилиста лишен развития в будущем. Однако в массовом
сознании российской читательской аудитории эта антитеза была воспринята
неадекватным образом. Жорж был наделен своим создателем Ропшиным такой
сильной отрицательной энергетикой неприятия окружающего мира, что
полностью заслонил собой «положительный» потенциал Ва ни, задуманный
автором. Очевидно, что в мироощущении Ва ни (и, наверное, Б. Савинкова)
сложился триединый комплекс представлений о цели жизни, связывающий
112
Савинков Б. Избранное.– М., 1992. – С. 313.
113
Указ. соч. – С. 313, 320.
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 62
- 63
- 64
- 65
- 66
- …
- следующая ›
- последняя »
